— К утру, — сухо объявил Григорий, — самое позднее — завтра
вечером, я собираюсь его прооперировать. У твоего друга начинается
гангрена. С такими вещами тянуть нельзя.
Парня было жаль. Но все шесть лет в Академии и еще два года — в
ординатуре Григория учили, что живой человек без конечности
однозначно предпочтительнее, чем полностью укомплектованный
мертвец.
«Вы не представляете, как люди любят жить, — рассказывал им,
тогда еще желторотым курсантам, читавший хирургию профессор. — И
наша задача — сохранить им эту жизнь. Без рук, без ног, без глаз
или ушей — неважно! Пациент должен выжить. А как уж дальше он
распорядится этой жизнью, не наше с вами дело».
И мысли Григория сейчас были только об одном: у кого из
персонала хватит стойкости ассистировать при операции. Ни Оле, ни
Светлане Борисовне наблюдать за отпиливанием конечностей до сих пор
не приходилось.
Лара слову «прооперировать» не ужаснулась — возможно, просто не
поняла, о чем речь. Она деловито рассматривала ногу Сталкера,
дренаж и отводящую трубку. Спокойно, как с равным, с Григорием
согласилась:
— Да, это можно — дохлое убрать… Я помогу, если надо. Я в Нижнем
в больнице работала, тетя Ася хвалила! А вообще, нормально
заживает.
Григорий нахмурился. Подошел к Сталкеру, собираясь показать
адаптке, как выглядят «нормальные» ткани, а как — «дохлые». И
объяснить, чем опасно омертвение. Но, подойдя, заготовленной речью
подавился. Рана Сталкера выглядела в точности как утром, страшной
черноты по краям и миллиметром не прибавилось.
— Спасибо тебе, доктор, — поднимая на Григория глаза, серьезно
проговорила Лара.
Хуже Рэду не стало ни к утру, ни на следующий вечер. Могучий, не
избалованный лекарствами организм воспринял антибиотик с
удивительной благодарностью, ни у кого из прошлых пациентов
Григорий подобного не наблюдал. Рана очищалась на глазах.
Температура спадала. На третье утро Сталкер пришел в сознание.
Лара восприняла это, как должное — не сомневалась, видимо, что
так и будет. Гораздо больше адаптку беспокоил Кирилл.
К нему она подходила часто. Подолгу держала ладони на груди и
лбу и то, покачав головой, отходила, то принималась копаться в
«аптечке» — тканевом сундучке, набитом, помимо обычных лекарств,
подозрительного вида пузырьками. Потребовала забрать у Вадима
обнаруженную в контейнере пробирку с темным порошком. Вадим не
хотел отдавать, стоял насмерть, и пришлось пригрозить бунтом
адаптки.