— У меня аллергия на антилав, — вырвалось у Елены, — я не могу
его пить.
Это было правдой. От аллергии на лекарственные препараты она и
до катастрофы страдала. Обращаться с проблемой к Григорию
показалось глупым, у врача и без того дел полно. К тому же,
повышенной страстности Елена у себя никогда не наблюдала — так
неужели не сможет совладать с плотскими желаниями самостоятельно,
без химии? И до сегодняшнего дня ей это, кстати, отлично удавалось.
Разве что присутствие Германа выбивало из колеи.
С Германом Елене хотелось заигрывать и по-дурацки хихикать.
Сесть поближе, почувствовать твердое плечо. Даже грубость его не
отталкивала, а скорее притягивала — слишком уж не похож был
взрывной и горячий командир адаптов на спокойных,
равнодушно-приветливых бункерных мужчин. Но Елена хорошо понимала,
что ее связи с Германом, если таковая вдруг случится, в Бункере не
поймут. Прежде всего, Вадим не поймет. И не простит, оттолкнет
навсегда.
Вадим и Герман оказались слишком разными людьми для того, чтобы
прийти к общему знаменателю. От прямого противостояния их удерживал
только Сергей Евгеньевич, непостижимым образом угадывая и гася в
зародыше любые конфликты… Нет. Потерять расположение Вадима — да
что там расположение, искреннее восхищение, Вадим неоднократно
объявлял Елену «лучшим другом» и «прекраснейшей из женщин» — она не
могла. И встреч с Германом старалась избегать.
Сейчас обнимающий ее адапт показался Елене отражением Германа.
Живым, плотским воплощением мечтаний…
— О как. — Парень провел руками по спине Елены. Тело тут же
предательски отозвалось, изогнулось навстречу. — Сама, значит, не
пьешь, а других заставляешь?
— Никто никого не заставляет, — пытаясь сопротивляться не
столько адапту, сколько себе, пробормотала Елена. — Мы делаем это
добровольно.
— Угу. Колхоз — дело добровольное… Ладно, мне ваши разборки
побоку. — Губы парня заскользили по шее Елены, касаясь кожи
поцелуями. Пальцы затеребили пуговицы на домашней блузке.
— Прекрати… — Слово выговорилось с трудом.
Елена боролась с собой. Мысли метались.
«Он мальчишка, вдвое младше тебя…»
«Ты с ума сошла, что ты делаешь…»
«Нельзя этого допускать…»
«Боже мой, как же сладко…»
L’amour est enfant de Boheme,
Il n’a jamais, jamais connu de loi;
Si tu ne m’aimes pas, je t’aime:
Si je t’aime, prends garde a toi!