Каждая моя запись здесь — чтобы пережить еще одну ночь. Чтобы выжить.
И я выживу, Карим Умаров. Твой отец отнял у меня родителей, а ты — честь. Я унижена и растоптана. У меня больше ничего не осталось, кроме ненависти. Но однажды я разрушу твою жизнь так же, как ты разрушил мою.
А пока буду хранить свою ненависть в темной прохладе моих черных ночей».
------------------------------------
* Ми́сбаха — четки, применяемые в исламе.
2. ГЛАВА 2
«Когда-то люди в поселке были совсем другими, но те времена осыпались и превратились в пыль, как лепестки граната.
И лишь Карим Умаров остался таким же надменным и злым, каким я его помню с детства.
Как-то (тогда мне было шесть лет) Умаров-старший не поскупился и на десятилетие Селима устроил праздник для всех жителей поселка. Селим был сыном его жены от первого брака, но Умаров дал ему свою фамилию и воспитывал как родного.
На поляне перед особняком накрыли столы с белыми накрахмаленными скатертями — чего там только не было! Мы с Джамилей и Самирой наелись до отвала, поиграли в беседке, а потом нам стало скучно, и Лейла Умарова, младшая дочь Умарова, пригласила нас в дом.
Сначала мы тайком пробрались в библиотеку: Лейла пообещала показать непристойные книги. Мы нашли альбом с репродукциями картин из какой-то немецкой галереи и всем голым женщинам нарисовали платья. Потом зашли в спальню госпожи Умаровой. Там было огромное зеркало, разделенное на три части и столик с несметными сокровищами — блестящими коробочками пудры и теней, разноцветными футлярами помад, вкусно пахнущими духами и целым складом неведомых предметов. Я решила, что буду невестой, и вскоре часть богатств была нещадно распотрошена, чтобы украсить мое лицо.
Затем мы принялись сооружать свадебный наряд. Тюлевая гардина была порезана и повязана на голову, а простыня немного укорочена и превращена в элегантное платье. В таком роскошном виде я и предстала перед гостями за праздничными столами. Когда все почему-то замолчали, я решила спеть и задорно затянула: «Я невеста неплоха, выбираю жениха!» Этой русской песне меня научила мама.
Как только я это спела, все громко расхохотались. Ну, кроме госпожи Умаровой — она сразу почуяла неладное — и ее пасынка Карима, который стоял в своей излюбленной позе — раздутого от собственной важности пингвина. Черный костюм и белая манишка лишь добавляли сходства — так прям и хотелось стукнуть этого зазнайку по голове.