-Тебе… было больно? – я и сама
понимала, сколь глуп этот вопрос, оттого вжала голову в плечи,
ожидая гневной отповеди.
-О, да, - согласился Хорвек. – Весьма
неприятный опыт. Но к чему сейчас об этом вспоминать? Разве у
твоего болтливого дружка Харля не имелось в запасе десятков сказок,
где колдуний казнили, а чудовищ, порожденных их колдовством,
убивали? Право слово, они должны были давно тебе приесться.
Я вздрогнула, и разжала пальцы,
отпуская его руку. Множество вопросов, вертевшихся на языке – что
было дальше? Как он очутился при Темнейшем дворе своего отца? Что
помнит о матери?.. – вдруг показались совершенно пустыми и
бессмысленными, ведь Хорвек был прав: старая сказка закончилась
так, как ей было положено, и добро в ней победило зло.
-Мне так жаль, - прошептала я. – О,
как мне жаль!..
Ответа на мои слова не последовало,
да я его и не ждала, понимая, как жалко и нелепо выглядит мое
сочувствие. Да и поверил ли Хорвек в него?.. Еще недавно я сама бы
плясала около костра вместе с веселой толпой, со смехом выкрикивая
пожелания гореть всем колдуньям в преисподней, и он об этом
знал. Чего стоили мои слова в его глазах? Мои суждения были грубы и
поверхностны, мой ум – темен, а знаний хватило бы разве на то,
чтобы нацарапать пару скабрезностей на стене… Ох, да я попросту
оскорбила его своей жалостью – еще сильнее, чем навязчивым
любопытством!..
Пока я предавалась страстному
самобичеванию, приступы которого, по загадочным причинам, одолевали
меня все чаще, Хорвек, ведомый безошибочным чутьем, отыскал
для нас пристанище: уютную старую гостиницу, у хозяйки которой
нашлось достаточно горячей воды и мыла для того, чтобы придать нам
респектабельный вид. Еще спустя пару-тройку часов мы уже примеряли
новую одежду, снесенную служанками со всего города – то-то
нежданный праздник случился в местных лавках!.. Хорвек, разумеется,
был недоволен тем, как сидит готовое платье, но у нас не имелось
времени, чтобы снять мерки и заказать наряды у портного. Если бы я
знала бывшего демона чуть хуже, то могла бы поверить, что
единственное и сильнейшее его беспокойство – ширина манжет: он
сосредоточенно рассматривал и отбрасывал одну рубаху за другой,
проявляя чудеса придирчивости, пока, наконец, не совершил свой
выбор.
Я же, напротив, безо всякого интереса
ковыряла пальцем подолы платьев, брошенных поперек кровати. Еще
недавно я бы обмерла от счастья, получив в подарок столько нарядов,
уж точно не вызывавших в памяти платье служанки, но теперь меня не
радовали ни перламутровые пуговицы, ни тесьма, ни узорчатые пояса.
Что там! Даже увидав в зеркале, что лицо мое обрамлено отросшими
рыжеватыми прядками, почти как в прежние времена, я не
обрадовалась, а лишь вздохнула, приглаживая топорщащиеся
кудряшки.