А тут другое дело.
И, что главное, внутренний голос в
колокол не бил, и «Беда! Напасть!» не кричал. Значит – все прошло
нормально.
К тому же выводу пришли и тени. Они в
силу возраста хоть и не обладали особым разумом, но сообразили, что
к ним все-таки пожаловало избавление в моем лице, после чего даже
выстроили некое подобие очереди, как я у них и просил.
Самый же шустрый уже колыхался прямо
передо мной.
- Погоди – сказал я ему – Дай дух
переведу.
А я знаю, что это был за фотоальбом.
Это последние воспоминания, которые остались от той личности,
которой некогда был призрак. Надо думать, что тогда, в шестнадцатом
веке, он был женщиной. Вот я и увидел то, что для нее было в жизни
самым главным, то, что даже время не стерло – образы ее матери,
мужа и ребенка. Ну, и момент смерти.
Грех так говорить – но круто. Вот
прямо круто.
Хотя вопросов теперь стало еще
больше. Например - что я буду видеть, упокаивая более молодого
призрака. «Молодого» - в смысле, не столь древнего как эти, не так
давно умершего. Пару часов кряду смотреть кино под названием «И это
все о нем»?
И сразу возникает следующий вопрос –
вот на кой мне вся эта информация нужна? Интересно, никак нельзя от
нее абстрагироваться?
Сгусток тумана, колыхающийся совсем,
рядом недовольно толкнул меня в грудь, как бы давая понять, что
пора бы и им заняться. «Толкнул», конечно же, сказано слишком
громко, я, естественно, ничего не ощутил, но посыл был именно
такой.
- Давай, давай уже – проворчал я и
снова поднял ладонь.
Все случилось, как и в прошлый ряд,
только фотоальбом изменился. Точнее – первый фрагмент был похож,
это снова была женщина в длинной рубахе, изукрашенной вышивкой. А
вот потом все было менее лирично, чем у предыдущей тени. Пара
стоп-кадров с перекошенными рожами в крови, фрагменты какого-то
застолья, а после еще и женское лицо, с закрытыми глазами,
капельками пота на лбу и закушенной нижней губой. Ну, и как финал –
поджарый усач в синем кафтане и с изогнутой саблей в руке, надо
думать, тот самый поляк, который четыре века назад убил сгусток
тумана, колыхавшийся передо мной.
При жизни это точно был мой
собрат по полу, причем он умел и любил пожить широко и весело. Был
он не дурак подраться, выпить, закусить и с девками поелозить. Я
все-таки жизнь повидал, ясно же, отчего та красавица губу
закусила.