То ли меня накачали наркотиками, то ли я угодила в секту
старообрядцев. Толпившиеся у входа мужчины не признавали благ
цивилизации, понятия не имели о гигиене и элементарной расческе.
Половина из них и бритву в глаза не видела, обросла так, что Дед
Мороз позавидует. Страшно представить, сколько живности водилось у
них в волосах. Бэ! Грязные руки, обкусанные не менее грязные ногти,
рубахи со шнуровкой у горла, мешковатые штаны и архаичная обувь на
ногах. Не лапти и не сапоги, какие-то деревянные заготовки ботинок
с задранным носом, походившие на голландские кломпы.
Увлеченная внешним видом визитеров, я не сразу обратила внимание
на предметы в их руках. Они наводили на мысли о партизанской войне:
вилы, остроги, колья, один даже топор принес. Спрашивается, зачем.
Еще больше недоумения вызывал написанный на лицах у мужчин страх.
Они смотрели на меня как на льва или тигра, толкаясь локтями в
узком проеме, не решались приблизиться.
— Эй, может, кто-нибудь меня развяжет? — показав руки,
раздраженно буркнула я.
На голодный желудок, знаете ли, не до вежливости. Вдобавок все
болит, затекло, того и гляди конечностей лишусь.
Мужчины в ужасе отпрянули на улицу. «Анух, анух!» — пронеслось
по толпе. Замечательно, они еще и не чехи. Чешский язык немного
похож на русский, а тут какое-то карканье. Ладно, перейдем на
английский. Я честно учила его десять лет, но с иностранцами прежде
не общалась, поэтому не могла поручиться, что не превращу условный
«привет» в «соусницу».
— Hey, guys! Will you untie and feed the girl? I will not run
away, honestly.[1]
Бурление в мужских рядах лишь усилилось. Похоже, английского они
тоже не знали. Или же испытывали жгучую неприязнь к янки и бабушке
Лиз. Плохо дело! В какую же глухомань меня занесло? Причем,
моно-гендерную, потому как ни одной женщины в радиусе ста метров не
наблюдалось. Монастырь? Вряд ли, если только не ультра-сектантской
направленности.
Но вот среди местных нашелся смельчак. Выставив вперед кол,
словно такое субтильное существо, как я, да еще связанное по рукам
и ногам, могло причинить ему вред, он с многообещающим гневным:
«Дире анух!» пару раз ткнул меня под ребра. Больно между прочим!
Пробовала возмутиться, но стало еще хуже. О правах человека в этом
селении не подозревали, зато практиковали культ грубой силы. Проще
говоря, меня ухватили за шиворот и под гогот толпы приложил об
стену. Будто этого мало, еще и пнули. После безмерно гордый собой
мужик ухватил меня за волосы и выволок на улицу. Шипя от боли, я
пыталась вырваться, затормозить движение, но куда там!