Самое парадоксальное было в том, что мать Маринки являла пример противоположный. Была строгой, хотя и шубутной. Вечно придумывала какие-то мероприятия: конкурсы песни, рисовала стенгазеты, ходила на совещание в управление образования, – словом, крутилась, как белка в колесе. Ну, или создавала впечатление активной деятельности. Дима за этим наблюдал с иронией.
Особенно заметно, что Лариса Борисовна откровенная пустышка, было на уроках химии, которую она вела. Тарахтит чего-то там про бемоли и молекулы, – ничего не разберешь. Потому из всего курса химии Дима знал только H2О и H2SO4, остальное для него (как и для большинства) оставалось тёмным лесом. И Лариса Борисовна была отвратительным проводником. Как Сусанин в глубоком маразме.
Эти черты характера матери – чрезмерная активность, взбалмошность и любовь к огромному количеству косметики – Маринке и передались. Потому влюбляться в такую Дима даже и близко не собирался. Крашеная блондинка с зализанными назад волосами и плохо прокрашенными корнями, открывающими большой белый лоб, серые широко расставленные глаза, в которых постоянно плескался какой-то вызов, тоненький подбородок. Да ещё нижняя челюсть у Трохиной выступала вперед, что придавало ей внешность бульдога.
Дима начал было скучать: чего и кого ждем? Но тут вдруг Пахина достала откуда-то из кармана… пачку сигарет и зажигалку. Глаза у мальчишки широко распахнулись. Вот-вот он должен был увидеть что-то невероятное: девчонки явно собирались курить. Прямо в актовом зале! Дима, который всегда считал себя человеком, следующим общественным правилам, был ошарашен. Сердце забилось часто-часто, в животе образовалась словно пустота, но ниже вдруг стало горячо и тесно.
Маринка Пахина взяла сигарету, прикурила и выпустила длинную струю дыма вверх. Не закашлялась, выдохнула много, а это значит, что не впервой, привыкла. Дима продолжал взирать на это невероятное зрелище. Так, наверное, люди наблюдают перед собой что-то абсолютно ужасное, но в то же время восхитительное. Если бы здание школы как-нибудь перед началом уроков, стоило к нему подойти, вдруг рассыпалось в прах, и то мальчишка удивился бы меньше. Напугался бы, скорее. А тут…
Он не понимал, что с ним происходит. Сердце минуту спустя уже не билось, оно буквально вырывалось из грудной клетки, словно взбудораженный дикий зверь, запертый в крошечном пространстве. Мальчишка тяжело дышал, пытаясь при этом сдерживать себя, чтобы никто не заметил, как он буквально начал задыхаться от окатившего его с головы до ног чрезвычайного волнения.