— Я знаю. И я справлюсь.
Говер сжимает мои плечи и кивает.
— Удачи!
Мы расстаемся около самого входа на станцию. В пригородах они
совсем простые —
обычная серая плитка с красными табличками названий, но чем ближе становится центр города и его
фешенебельные районы, тем красивее и дороже станции. Я выхожу на одной из самых
красивых — Мунлайт. Выход из метро располагается прямо в парке, где стоит старый фонтан. От него-то и расходятся три улицы. Мне нужно на третью, что тянется вдоль набережной. Я иду минут двадцать, когда
оказываюсь около
входа в пятиэтажный дом с мансардой. Раньше в этом доме у нашей семьи была
квартира, в которую я планировала переехать в тот последний год учебы, чтобы
провести временно подаренную свободу Треем только с собой. Наслаждаться утром
на балконе, гулять, ходить на кулинарные курсы. Пожить беззаботной жизнью.
Я на секунду прикрываю глаза, чтобы собраться и
отпустить свои мечты. Теперь они у меня совершенно другие.
Внутри меня встречает дворецкий, уточняет, куда я направляюсь, связывается с нужным мне
пентхаусом и называет мое имя. Полное имя. Только с ним меня пропустят.
— Мисс Дей, следуйте за нашим охранником, —
вежливо обращается ко мне дворецкий.
— Конечно, спасибо, — киваю в ответ.
Мужчина в черном костюме провожает меня на нужный этаж и
оставляет в
пустом холле. Я делаю вдох-выдох и уже собираюсь позвонить в дверь, как она распахивается, и в проеме появляется мощная фигура с татуировками. Зерд почти не изменился, только рисунков на руках
добавилось, да виски сбрил в ноль, оставив лишь черный ирокез из волос. Из
друзей Трея он самый угрюмый,
нелюдимый и
молчаливый.
— Что тебе нужно? — спрашивает он грубо.
— То же самое, что и вам.
Улыбка, что появляется на его лице, недобрая.
— А что так? Соскучилась?
— А если и так, — я стараюсь, чтобы голос мой не
дрожал.
— Тогда сначала насоси себе наше прощение, а
потом уже будем разговоры вести. Нас тут трое. Справишься?
Зерд издевается специально. Я вообще не помню, чтобы он хоть с кем-то говорил мягко. То ли натура
у него такая сволочная, то ли он ненавидит омег, но все слова, что я от него когда-либо слышала, всегда
язвительные или
грубые.
— А ты с гневом Тревора, когда я ему расскажу,
что вы на меня свои лапы наложили?
— Если он еще жив, — тише отвечает Зерд.