Мой рот открывается, и я поражено ахаю. Нет, ему не стыдно, что наводит меня на нехорошую мысль.
– И что ты собираешься со мной делать?
Парень коротко усмехается, выражение лица такое, будто я сказала что-то смехотворно нелепое.
– Я? – изумляется он. – Ну для начала…
И тут он внезапно начинает приближаться ко мне. Медленно, удерживая на губах эту нервирующую безмятежную улыбочку. Когда он подходит почти вплотную, такое ощущение, что уже умудрилась вжаться ногами в снег, желая, чтобы земля подо мной разверзлась, лишь бы не стоять с ним так близко. Но он делает что-то абсолютно абсурдное. Голубоглазый снимает с себя куртку и надевает её мне на плечи. И эта бережность в его глазах непостижимо искренняя, что вновь отзывается во мне чем-то неладным. Подозрительным и необъяснимым.
– Для начала я тебя одену, – произносит он мягко.
Его руки как-то неловко повисают, словно дотрагиваться до меня было опрометчиво. Что твою мать это всё значит?
– Ах, и вот это! – Вытащив пистолет, которым он убил монстра, протягивает мне. – Возьми, здесь повсюду бродят твари. Твой ненормальный похититель выпустил тех, кого не решается выпускать даже сам Виктор.
Я не спешу забирать пистолет, во мне поднимается что-то очень жгучее и мерзкое.
– Ты его знаешь? – молвлю, позабыв вообще обо всём.
В голове стучит гнев, страх и неопределимое чувство ненависти. Все мысли лишь о том, что он произнёс его имя.
– Хотелось бы сказать нет, но... Оставим этот разговор на следующий раз, – он крайне серьёзен, когда насильно вытаскивает мою руку и вкладывает в неё пистолет. – Просто сойдёмся на том, что у нас с тобой общий враг.
Голубоглазый отступает, и будто отойдя туда, где снова может чувствовать себя в своей тарелки, дарит обворожительную улыбку.
– Трасса там. Как достигнешь её, иди в направлении базы. Уверен, тебе понравится ещё один мой жест доброй воли. – Я всё ещё отхожу от вспыхнувших чувств, касающихся Виктора, но искринки в его зажегшихся озорством глаз пропустить не могу. Это заставляет прищурится в подозрении. – Расслабься, можешь считать меня своей феей-крёстной, принцесса. И сейчас я собираюсь вновь сделать добрый поступок, прикончив разгулявшихся тварей. А то твоей благоверный пока поймёт, что по округе бегают людоеды, половина города уйдёт им на ужин.
И снова он улыбается – очень расслаблено и просто, словно говорит сейчас о том, что собрался прогуляться по магазинам. Удивительное безразличие. Он даже не старается прикинуться, будто бы ему есть дело до тех, кто может пойти на ужин. И мне уже понятно, что он собирается их выловить только ради собственной выгоды. Какой? Этот вопрос ещё очень долго не оставит меня. Потому что моё спасение тоже совершенно им только для собственной выгоды. Я хочу задеть ему ещё кучу вопросов, пока он не ушёл, но заметив мой едва открывшийся рот, он прикладывает палец к губам.