– Нам это не надо, Лена, – говорит он тихо и предостерегающе, будто бы я собралась заложить всё своё имущество под сомнительную ставку в казино.
Но во мне что-то не даёт покоя. К тому же, когда я смотрю на брюнета, вижу в его глазах то, что он прикрывает остроумием и проказой. Особенно в те моменты, когда он упоминает Виктора. Это чувство мне не просто знакомо, я вижу отражение собственной боли. Я не могу дать Алеку того, что он хочет, хотя и понимаю, что это будет стоить очередного сложного пути между нами, однако безнадёжно верю, что его преодоление отплатится нам большим доверием друг к другу.
Алек должен научится позволять мне иметь право на собственное мнение. И это, очевидно, отражается в моих глазах прежде, чем прошу Алека дать ему шанс. Он понимает всё сразу, зачем следует глубокий вдох, когда его веки на пару мгновений прикрываются.
– Один разговор, Лена, – говорит Алек, он не сбавляет громкости, напротив, хочет, чтобы и голубоглазый его слышал. – Если я заподозрю его в обмане, то не дам второго шанса уйти по-хорошему. – Затем, не дожидаясь ни моего ответа, ни благодарности за доверие, он поворачивается к голубоглазому. – Мы тебя выслушаем, но после того, как ты починишь результаты своего эффективного способа склонить к разговору.
Алек кивает головой в сторону двери, болтающейся на одной остававшейся петле, прежде чем, взяв меня за руку, увести в глубь дома, оставив Драговых в немом изумлении.
Что ж, это, пожалуй, уже серьёзный прогресс.