Василий. В доме или в беседке?
Эльза. В доме. То есть в беседке. То есть, где вы скажете.
Василий. А вы где скажете?
Эльза. Где вы… То есть, в беседке, конечно, лучше. Раз вы уже накрыли, то есть…
Василий. Пойдемте.
Василий провожает Эльзу в беседку. Там действительно накрыт чайный стол – стоят заварник, торт, коробка конфет, чашки.
Василий. Садитесь.
Эльза садится на лавку. Василий разливает чай по чашкам.
Эльза(оглядываясь по сторонам). Какой у вас красивый… газон.
Василий. Спасибо. И вы тоже очень красивая. То есть не тоже, а просто красивая.
Эльза. А я сегодня в городе видела фонтан. Просто фонтан. Но по ночам он, говорят, поет. Поющий фонтан. Удивительно, правда?
Василий. О чем поет?
Эльза. Не знаю, я не слышала…
Василий. Вы тоже очень хорошо поете. То есть не тоже… Ну, вы тогда пели… Очень хорошо.
Эльза. Эту песню мне пела мама.
Василий. Ваша мама была немкой?
Эльза. Да, сейчас об этом уже можно. Она была русской немкой. Папа тоже был немцем. Большевиком. Александр Людвигович Блюментрост. Маму звали Рита.
Василий. А мою маму звали Рая.
Эльза. А батюшку?
Василий. Игнатом Егоровичем. Он умер от перестройки. Сердце не выдержало. Всей семьей пытались телевизор отобрать. Не отдал. И вот… А хотите торт?
Эльза. Да, конечно. Как скажете.
Василий. А вы что скажете?
Эльза. Да. Один кусочек, пожалуйста, с розочкой.
Василий кладет Эльзе кусок торта на тарелку.
Василий. Кстати, о розах. Я скачал инструкцию.
Эльза. Сегодня, наверное, уже поздно сажать розы?
Василий. Но ведь вы еще придете?
Эльза. Да… А вы знаете, у меня у правнучки скоро день рождения… Ну это так, к слову… И еще я в хоре пою.
Пауза.
Василий. Нравится вам петь в хоре?
Эльза. Нет. Но надо ходить.
Василий. Зачем?
Эльза. А то меня Зинаида съест.
Василий. За что?
Эльза. Ну как… У нас в деревне есть хор. И Зина там главная. Все старухи должны ходить, иначе…
Василий. Что будет?
Эльза. Ну, что будет? Зинаида всякие гадости говорить будет.
Василий. А какое вам дело до того, что говорят?
Эльза. Может быть, и никакого. Но знаете, мне в жизни хватило людской молвы. Я ее ложками теперь есть могу. Я лучше в хор похожу, от хора у меня голова не отвалится.
Пауза.
Василий. А ведь вы не отсюда, не из этих мест?
Эльза. Можно сказать, что из этих. Родом я из Самары. Так в паспорте написано. Но это одно название. Мы ведь сосланные. Отца расстреляли в сороковом. Разошелся во взглядах на коммунизм с начальником Куйбышевского НКВД. Мне тогда было два года. В сорок первом нас с мамой вместе с другими русскими немцами посадили в теплушки и повезли сюда, в Сибирь. Была осень, одежда на нас была та, которую успели надеть. Шла война, никто не хотел разбираться – кто мы, с кем мы. Пособники фашистов и все. По дороге от воспаления легких умерла моя сестра Марта. Ей было шесть лет. Я до сих пор не знаю, где ее могила. Маму определили в трудовую армию. А меня отправили сначала в дом ребенка, а потом уже в детдом. В сорок седьмом маму выпустили. Она меня разыскала, забрала, отмыла, отогрела. Нам разрешили поселиться здесь, в Ярках. Так и остались. Обжились, привыкли. Замуж во второй раз мама так и не вышла. Но хотя бы внучку на руках успела подержать. Я Ольгу свою хотела Мартой назвать. Муж не разрешил. Не по-русски это.