Мы с Фыфом осторожно перешли минное поле по извилистой тропинке, которую нам перед уходом набросал Винт на листке бумаги. При этом шам, идущий замыкающим, тщательно заметал наши следы обычным веником, взятым из дома – это чтоб никакой урод не смог по ним отыскать путь к крыльцу «пансионата».
Наконец мы оказались в тени кривых, облезлых деревьев, изуродованных радиацией. Фыф бросил веник в кусты и поинтересовался:
– Ты точно уверен, что мы с тобой попадем в ту временную точку, откуда вышли?
– Не хотелось бы, – проговорил я, извлекая из ножен «Бритву» и мысленно сосредотачиваясь. – Если помнишь, тогда пятиглазый урод нам обоим чуть мозги не изжарил. Поэтому хорошо бы попасть туда чуть раньше нашего перехода, хотя бы минуты на две. И немного в другом месте…
Я закрыл глаза, очень четко представляя себе, куда хочу переместиться. При этом я думал о своем ноже не как об оружии, не как о предмете с рукоятью и остро заточенным клинком, отливающим лазурным светом. Я мысленно обращался с просьбой к своему давнему другу, которого недавно ценой неимоверных усилий мне удалось излечить от тяжелой болезни. Этот старый боевой товарищ грел сейчас мою ладонь вполне живым теплом, и я был уверен, что он слышит мою просьбу. Иначе и быть не могло. Иначе тогда какой смысл в моей миссии – если, конечно, таковая существует? И какой из меня нахрен Меченосец-борец с нечистью, если я не смогу выполнить свой долг и спасти тех, кого я твердо пообещал самому себе вырвать из лап пятиглазого шама?
Рукоять «Бритвы» уже не грела, а жгла мою ладонь, еще немного – и кожа пойдет ожоговыми волдырями. Я открыл глаза и увидел, что интенсивность лазурного света, исходящего от ножа, усилилась многократно. И без подсказки ясно – пора. Сейчас или никогда, ибо аномальная энергия «Бритвы» иссякает с каждой секундой.
Я размахнулся – и нанес своим ножом длинный удар, словно вспарывал сверху донизу огромную картину, растянутую от свинцовых туч до серой травы под нашими ногами.
И картина поддалась.
Послышался треск, лазурные молнии побежали по разошедшимся в стороны краям разреза. Пространство, рассеченное «Бритвой», дрожало и грозило схлопнуться обратно. Но молнии, то и дело пробегающие по краям разреза, держали его, словно электрические пальцы.
Я не стал рассматривать, что же находится за краем междумирья. Я и без этого твердо знал, что там. Огромный город, переживший атомную войну, в центре которого возвышается Кремль – последний оплот человечества, символ возможного возрождения мира, сожженного ядерным апокалипсисом