Мысли мои плавно переместились к моей
новообретенной животинке – как она там? Колин, конечно, обещал
присмотреть, но вдруг скучает? Разнесет же всю комнату. Интересно,
когда она начнет со мной мысленно общаться? Хотелось бы поскорее
уже, а то ведь даже имени ее не знаю.
Вчера, каюсь, залезла еще в пару
описаний адских существ и была не то, что в приятном шоке, скорее в
мрачном удивлении, что мне досталась не квазиморда какая-нибудь, а
вполне милая кошечка с особенностями. Но интерес не пропал к
чтению. Надо же – сколько всего непознанного в мире! И ведь как
скучно было бы жить, не умей мы читать! Так и кучковались бы своими
мелкими общинами, наверное, храня знания в голове только.
Подойдя к окну, я уселась на
подоконник, предварительно протерев от пыли, и посмотрела вниз.
Кабинет находился н третьем этаже, вид отсюда открывался такой же
великолепный, как и из кабинета Ти – на парк с огромным старинным
прудом и мостиком через него. Деревья раскидистыми кронами
создавали тень, трава была коротко пострижена, а кусты, видневшиеся
вдали, имели формы различных животных. Было видно, что садовник –
мастер своего дела. Да и не могло быть иначе в заведении, где
начальник – эльф. Ведь всем известно, что они – знатоки природы,
умеют чувствовать ее, приказывать и мысленно общаться. Удивительное
– рядом. Ведьмы тоже умеют, но не так хорошо, как эльфы. Мы можем
призвать дождь, например, или ветер, устроить болото или осушить,
но приказать животным сняться с места обитания и покинуть навсегда
– нет. Это надо обладать особым ментальным сродством с природой,
как у эльфов. И, честно сказать, я завидовала этим их умениям.
Причем, женщины обладали им в большей степени, чем мужчины. Однажды
мама рассказывала, как в проезжающей через нашу деревню группе
эльфов одна женщина приказала птице лететь домой и предупредить
отца о ее приезде. Ничего удивительного, будь это почтовый голубь,
но не обычный же придорожный воробей, живший в нашей деревне с
момента рождения! Сначала она призвала его, а потом уже дала
задание. Я тогда слушала все это и воспринимала как на чудо –
настолько было необычным такое умение.
В нашей деревне жили в основном люди.
Был кузнец-гном, поселившийся у нас еще задолго до моего рождения,
женившийся, кстати, на обычной женщине, народивший с ней семерых
детей, успевших также вырасти и жениться, а уже их дети были моими
ровесниками. Сам гном, кстати, был типичный представитель их вида –
невысокий, не выше моего плеча, коренастый, с бородой по пояс,
кустистыми бровями, носом-картошкой, крепкими для его возраста
зубами и неуемной жизненной силой. Он частенько по вечерам сидел
возле своего дома с трубкой в зубах, попыхивал колечками дыма на
потеху внукам и их друзьям, да рассказывал сказки и истории из
своей молодости. Порой отличить, выдумка это или быль – не было
возможности. Но мы могли часами слушать о всяких приключениях в
недрах гор, о россыпях алмазов, торчавших прямо в штольнях из стен,
о пещерных духах, забирающих ежегодно в жертву кого-нибудь из
горняков. Рассказывал он неспешно, обстоятельно, с множеством
подробностей, а мы, открыв рты, слушали и представляли себе все это
в красках. Я до сих пор помню мороз по коже, охватывающий в особо
напряженных моментах.