… В доме было тихо, и тишина давила на уши. Лиза
заскучала.
Появилась горничная, присела в поклоне, испуганно
пробормотала, отведя взгляд:
— Матушка просит вас вниз, к позднему завтраку. Вы…
вы в порядке, мисти Элизабет?
— В порядке, — сказала Лиза. — Проведешь меня … ? Прости,
не помню твоего имени.
— Марша я, — девушка сморщилась, словно собираясь
расплакаться. — Так меня зовут, барышня, и я уже два года в вашем доме служу.
Беда-то какая, мисти Элизабет! Все позабыли вы, видно!
— Марша, — с улыбкой повторила Елизавета, привычно
включая «обаяние мадам Корецкой, жены кандидата в мэры». — Пойдем завтракать,
Марша. Ты сама-то ела уже?
— Так ела, барышня… на кухне, — вконец растерялась
девушка, — со слугами.
— Замечательно.
Тихо бормоча под нос, Марша повела «барышню» за
собой. Лиза, всегда обладавшая тонким слухом, расслышала: «Поинтересовалась,
голодна ли прислуга. Будто другой человек! Совсем, видать, с головой плохо… Ох
беда!»
Из комнаты Элизабет они попали в коридор-галерею,
увешанную портретами дам и господ в пышных одеждах. Дом оказался довольно
большим. Лиза с восхищением выхватывала взглядом то роскошные ореховые панели,
то остатки шелковых обоев на стенах, бронзовые светильники под слоем патины и потертые,
но еще сохранившие краски ковры с восточными узорами.
Она отметила, что в интерьере коттеджа не хватает
ваз и прочих красивых безделушек. Ей вспомнились слова Инары о бедственном
положении семьи Эрееров. Наверняка все, что можно было продать, уже давно продано.
— Чьи это портреты? — спросила Лиза у Марши.
— Так… предков ваших. Тут и по линии драконесс живопи́си
всякие имеются. Вот, — с выражением гордости на круглом лице служанка подвела
Елизавету к огромному полотну. — Та самая ваша прапра… родственница, первая
драконесса с матушкой, батюшкой и братцем.
Портрет больше напомнил Лизе семейное фото, а не
постановочную мизансцену. Молодая статная женщина, сидящая в глубоком кресле, смеялась,
демонстрируя белоснежные зубки, мужчина рядом с ней наклонился к девочке лет
десяти-одиннадцати, тоже с улыбкой. Девочка ласково смотрела на отца. Маленький
мальчик прижался к матери, застенчиво (и немного хитро) жмурясь.
Люди на портрете выглядели счастливыми и искренними
– вот-вот сойдут с полотна и оживят мрачноватую атмосферу коттеджа радостным
смехом. Елизавете такой отход от канона показался странным.