Кста-ати! Я вспомнила, что в поместье использовали специальные амулеты, охлаждающие помещение. Такие устанавливали в кладовых, чтобы продукты дольше оставались свежими. Наверняка, на постоялом дворе имеется что-то подобное!
Отправилась на поиски тетки Степановны, как ее называл Егорка. Служанка, встретившаяся в коридоре, посоветовала посмотреть внизу. По вечерам в обеденном зале собиралась куча народу, поэтому Авдотья Степановна крутилась там, покрикивая на подавальщиков и обслуживая денежных клиентов. Я с опаской спустилась в наполненное дымом и пьяным угаром помещение. Закашлялась с непривычки и шарахнулась в сторону от нетрезвой парочки, направляющейся наверх.
Приличное заведение? Ага, как же!
— Эй, ты! — меня грубо толкнули, — живо принеси вина и закусок!
Зашипев от боли, ведь эта пьяная сволочь зацепила раненое плечо, я выхватила меч, в два прыжка обогнала нахала и поднялась на пару ступеней повыше. Не знаю, что на меня нашло, следовало вести себя как можно тише, но спускать подобные оскорбления простолюдину не собиралась. Накипело, наверное, да и переволновалась за Игната.
— Я требую извинений! — острие стали уперлось в щеку наглеца. — Ну? — слегка надавила, проколов кожу и выпустив капельку крови. — Или не знаешь, что полагается за оскорбление представителя высшего сословия?
Мужик в униформе городского стражника опешил от неожиданности. Кто, как не он, знал, какими последствиями чреваты стычки с дворянами? По-хорошему, дядьке стоило извиниться и замять конфликт. Но все это происходило на глазах дамы, в организме бушевал хмель, судя по свежему перегару, да и на дворянку я совершенно не походила.
— Пошла прочь, малявка, пока не зашиб! — рявкнул мужик и попытался перехватить оружие.
Я вывернулась, чиркнула лезвием по лицу и оставила глубокую царапину. Будь это бой на мечах, стражник не продержался бы и минуты. Но мы находились в таверне, на узкой лестнице, и о честном поединке здесь речи не шло. Стражник нагнал на втором этаже, схватил за шкирку и с размаху впечатал в стену. В глазах потемнело от смеси ярости и боли. Во рту появился противный металлический привкус. В голове не укладывалось, что взрослый мужчина, обязанный защищать невинных, запросто напал на ребенка. Пусть он не опознал во мне благородную, но это не значило, что с детьми простолюдинов допустимо такое обращение! Что же это за мир такой, где целые семьи вырезаются по чьей-то злой прихоти, а власть имущие творят полное беззаконие?