Больше всего Семен Аркадьевич боялся не довезти деньги до места назначения, поэтому практически не спал на всем протяжении пути, глядя в безмолвное окно. Картины, представавшие перед глазами, впервые не ассоциировались у него со звуками, им присущими. Но не только оконное стекло, отгораживавшее стремительно пролетающий внешний мир от людей, находящихся внутри поезда, явилось причиной этого безмолвия. Для того, у кого с самого раннего детства этот мир отражался в звуках, неожиданно наступила напряженная внутренняя тишина, будто великолепный музыкальный слух его просто взял и пропал.
Еще младенцем Сема полюбил игрушки с приятным мелодичным звучанием и отвергал те, что издавали ужасающе громкие для него звуки. Он очень радовался выбиваемому ритму и абсолютно точно повторял его. Сенечка не выносил примитивных попсовых песен и наслаждался, наряду с детскими мелодиями, музыкой симфонических и камерных оркестров. Все окружающее пространство было наполнено для мальчика музыкой: шелестом травы, пением птиц, налетевшим ветерком, кукареканьем петухов и лаем собак, доносившихся из расположенного по соседству с его многоэтажным микрорайоном частного сектора, звоном ножниц над головой в парикмахерской, царапаньем мелка по школьной доске, шарканьем по кухне постаревшей за годы, но по-прежнему любимой мамы, а позднее смехом и плачем маленького сынишки.
Но теперь все звуки мира для мужчины исчезли, а те, что время от времени врывались в безмолвный мир, обрели невероятно устрашающий оттенок. Семен Аркадьевич будто перестал слышать хорошее, доброе, поэтому любой шорох превратился для него в нечто пугающее. Он вздрагивал от каждого, даже не слишком громкого, звука: от крика ребенка, жестко поставленного на столик стакана или бряцанья ложки в нем, от неожиданного басовитого: «Счастливого пути!»
В разговоры плацкартного вагона пожилой пассажир не вникал. Все его мысли крутились вокруг одного: как там Яша? И лишь отдельные звуки, всегда внезапно, возвращали его к действительности. Питался Семен Аркадьевич заготовленными Ирой бутербродами и даже по нужде отлучался всего один раз, и то, когда был совершенно уверен, что все пассажиры плацкартного купе находились в поле зрения друг друга и похитить сумку с деньгами могли только по всеобщему сговору. На преступников его соседи, вернее, соседки, похожи не были – ехали каждая по своим делам, по большей части за украинскими продуктами.