После того, как всем повторно наполнили бокалы, тамада снова встал, что послужило для всех знаком остановить прием пищи и превратиться во внимание. На это раз тост-молитва был посвящен покровителю всех мужчин, воинов и путников – Святому Георгию. По той же схеме мы приняли по очередному бокалу приятного напитка.
Не успел я опомниться, как после третьего тоста, значение которого, к сожалению, я забыл, тамада обратился непосредственно ко мне. Он произнес, что они все благодарны моему посещению, что я принес удачу в этот дом, что я прекрасный и приятнейший во всех отношениях человек, достойный всего лучшего. Алан шепнул мне на ухо, что нужно выпить почетный бокал, который тут же направили в мою сторону. Почетным бокалом оказался длинный рог, оправленный серебром и наполненный перебродившей до состояния вина виноградной влагой, с которой я уже вступил в тесные дружеские отношения. Поставить или не допить рог не было никакой возможности, и после слов благодарности я опорожнил его до последней капли. Вот тут и пришло осознание, что сел я за такой стол, с которого на своих ногах уйти не смогу, а может, даже и подняться…
Тосты произносились один за другим: пили за святых, пили за родных и знакомых, пили за соседей и сослуживцев, пили за усопших и здравствующих, пили за новорожденных, пили за женатых и неженатых, пили за правителей, пили за мир во всем мире, пили, пили, пили… Про закуску уже и не думали…
В какой-то момент зашли двое бравых джигитов. В руках у одного из них был круглый барабан, а у другого – клавишная гармоника. Полилась веселая, зовущая в пляс мелодия. Ритмичные звуки барабана завораживали, и я даже попытался поддержать песню, затянутую моим соседом. Пел он громко и чисто. Песня его звучала на родном языке, но я полностью понял ее смысл, который выражался в веселье и непреодолимом желании продолжать на ее фоне знакомство с очередным тостом.
В основном пили из вместительных, искусно оформленных рогов, а тосты становились настолько витиеватыми и насыщенными, что, когда они произносились на родном языке, Алан, уже почти весь состоящий из вина, с трудом мог мне их перевести…
В определенный момент крещендо я почувствовал, что тело мне больше не подвластно, и сознание почти полностью перешло во власть Бахуса, который уносил в свою хмельную обитель полного растворения в невесомости и любви ко всем на свете. Только сейчас для меня стали понятны рубаи Омара Хайяма о вине, которое он сравнивал с ключиком, открывающим двери неба; показалось очень даже здравым желание этого старого мудреца заменить вином надоевшую воду….