Ребенок в ней требовал воды и еды, он хотел жить. До его появления, судя по предсказанию старухи-матери, оставалось совсем немного – две луны. А ходить Толане становилось все трудней. Первое время она еще добиралась до Священного сенота, осторожно ступая босиком по окаменевшей выжженной земле. Она подходила к самому краю провала и напряженно вглядывалась вглубь. Пришла ли вода, смилостивились ли боги? Но в нос ударял все тот же сладковатый запах разлагающихся трупов – бедных девушек, среди которых была и ее совсем маленькая сестра. Толану передергивало от отвращения, порой тошнило, и потому в последние дни она бросила свои походы к мертвому сеноту1.
Толана хотела было сразу пойти собирать утреннюю влагу с листьев, но солнце стояло уже высоко, и она поняла, что спала намного дольше обычного. Кроме того, язык раздирала острая боль. Толана провела ладонью по лицу и нащупала коросту запекшейся крови. Двумя пальцами дотронулась до опухшего языка, потрогала шрам посередине. Хоть он и затянулся, но каждое движение языком причиняло боль. Боль отдавалась и в большом животе, уже начавшем сползать вниз – знак приближения родов. Женщина повела головой, покачивая ею вправо-влево, пытаясь стряхнуть оцепенение и восстановить события вчерашнего дня. Боль нигде больше не отозвалась, она жила лишь в животе и на кончике языка.
Легкий шорох и стоны заставили Толану оглянуться. В углу хижины на старом тряпье, под полосатым одеялом глухо стонал ее муж – Кулуангва. Всю нижнюю часть одеяла покрывали пятна запекшейся крови. Мужчина лежал на спине и что-то невнятно шептал. Толана наклонилась ниже, чтобы разобрать слова мужа.
– Завтра… все будет хорошо! Нам сказал Вак Балама, помнишь? Завтра пойдет дождь! Мы напоили Чаака. Мы сделали… Он теперь доволен. Он напоит нас. Он должен… нашего ребенка. – Его голос сорвался и затих.
– Да, Кулуангва. – Толана еле ворочала распухшим языком.
Она положила голову мужу на грудь и прикрыла глаза. Вспышками приходили воспоминания из вчерашнего дня. Верховный жрец Вак Балама рассказал им притчу в храме.
Путь, который избрали другие племена, был путь побежденных, когда отдавали то, что находилось у них под грудью и подмышками, чтобы это расцвело. А такое цветение означало, что каждое то племя принесено Чааку в жертву, у них вырваны сердца. Но до этого Чаак передал свое могущество роду Баламы. Баламе-Кице, Баламе-Акабом и Ики-Баламе. Моим славным предкам. Он передает эту силу до сих пор, и эта сила еще никогда не обманывала нас. Мы привыкли воздерживаться от пищи, пока ожидаем появления зари. Мы бодрствуем, ожидая восхода солнца. Мы сторожа Великой Звезды, что поднимается первой перед солнцем, когда занимается день. Туда, к восходу, устремлены наши взоры. Туда, откуда пришли наши боги.