– Скажи, дочка, что ты собираешься делать с наследством профессора?
– Ничего не собираюсь делать. Оно мне не нужно. Потом видно будет.– Равнодушно добавила она.
Прошло пять дней с той ночи. Анатолия съедала страсть. Ева все еще не хотела видеться с ним. Он был в бешенстве. Впервые ему отказывают в свидании!
Последние ночные дежурства он выгонял всех девчонок, которые строили ему глазки, принося то чай, то кофе в кабинет, как обычно. Ни одну он не оставил у себя, был раздражительным, злым. Девочки решили его не трогать, оставить в покое.
– У Шаха, видать, дома что-то случилось, – решили они.
В последнюю ночь на посту дежурила бойкая рыжеволосая девушка с миловидным личиком и пышными формами.
– Не выйду из кабинета, пока своего не добьюсь.– Решила она.
Под белоснежный халатик она надела красивое бежевое белье, рыжие волосы распустила по плечам. Она робко постучала в дверь.
– Заходи! – Прорычал Шах.
Она осторожно прикрыла дверь. Разыгрывая из себя неуверенную, смущенную девочку, она, не поднимая глаз на Шаха, спросила тихим голосом:
– Анатолий Николаевич, вы чаю, нет, кофе не хотите? Я могла бы принести…
Шахов был заинтригован. Он с интересом разглядывал медсестру.
– У тебя, что, других дел нет, как только мне чай, нет, кофе носить?
Она сразу почувствовала смену его настроения. Не подавая виду, она как бы смутилась еще больше.
– Нет. Я сейчас ничем не занята. Все спят, все спокойно.
– Ну, если все спят, неси. Черный, два сахара.
Обольстительница выскочила за дверь, празднуя свою победу. Сердце радостно билось в груди в предвкушении приятных минут.
– Симпатичная птичка, – думал Шахов, – я с ней еще не был, новенькая. А какие формы…
Образ пышногрудой красотки затмил недоступную Еву, пять дней отказывающую ему во встрече. Его темперамент рвался наружу. Девушка вернулась с чашкой кофе.
– А себе? – Спросил Шах.
– Я не люблю кофе. Он горький.
Он улыбнулся такому простодушию.
– А что любишь?
– Конфеты люблю, мороженное, – смутившись, ответила рыженькая.
Она видела, что мужчина у нее на крючке.
Он встал, закрыл на замок дверь, подошел к ней, взял за руку. Она разыгрывала неопытность и смущение. Это еще больше завело его. Он обнял ее и мягко увлек на диван. Мимолетно промелькнула неприятная мысль, что скромница практически раздета, но остановиться он уже не мог. Девушка оказалась страстной и весьма опытной в амурных делах. Когда все закончилось, и они полулежали на видавшем виды кожаном диване, она заявила: