– Ой, Николай, не знаю, не знаю. А кто поросёнка и кур вечером накормит? А корову кто загонит да подоит? Да и картошку мы с тобой второго мая собирались сажать, – сокрушённо вздыхала Нюра.
– Не волнуйся, до обеда будем сажать картошку. А за живностью приглядеть попросим Ивановну, соседку. Ведь ты же ухаживала за её хозяйством целых три дня, когда она к сыну ездила, – убеждал Николай жену.
– А как и чем доберёмся до театра? – с тревогой в голосе выспрашивала она.
– Да я всё уже продумал. – Поедем, – настаивал Николай.
– Ой, не знаю, не знаю, – повторила Нюра. – Третьего числа тебе ехать на работу в шесть утра, и мне бежать к семи. – Ох, не знаю, – вздохнула она.
Между тем сама Нюра уже думала, что надеть из зависевшихся в шифоньере нарядов… «Костюмчик с белой юбкой и жакетиком в василёк? Да к нему и бусы голубые подойдут, что ещё на двадцатипятилетие подарил мне папа. – Бережно она их хранила в резной деревянной шкатулочке все эти годы и надевала всего лишь два раза. – Ах, папа-папа, – вспомнила она с благодарностью отца, которого уже нет десять лет, и глаза её наполнились влагой… – Или сиреневое платье? – продолжала рассуждать Нюра, глядя, как муж ест с аппетитом второе в прикуску с солёным огурцом. – Хоть оно мне и идёт, но не надевала я его уже лет пять… – А надену-ка я чёрную юбку-карандаш да белую атласную блузку. Нитка белого речного жемчуга есть – подарил когда-то Николай на восьмое Марта; туфли замшевые чёрные я себе в прошлом году выиграла по лотерее, которую устраивали на заводе в связи с дефицитом товаров в магазине; в руки возьму сумочку того же цвета, что оставила мне осенью дочь, когда приезжала в отпуск. Будет и прилично, и нарядно», – рассудила, наконец, Нюра…
– Решено! Поедем! – твёрдо произнесла она, глядя на мужа, который допивал компот из сухофруктов. – Дай Бог, чтобы в этом году был такой же богатый урожай в саду, как и в прошлом», – подумала женщина…
Электропоезд был полон. Люди возвращались из гостей и с дач, молодёжь с гитарами и опустевшими рюкзаками – из лесу.
Николай с Нюрой сели у окна друг напротив друга. Николай невольно залюбовался женой: пышные тёмные волосы, аккуратно заложенные в причёску «улитка»; на висках пробившаяся седина ещё больше украшала едва тронувшее весенним загаром лицо; прямой носик; достаточно пухлые губы, слегка подкрашенные помадой цвета вишня и открытые глаза. Белый атлас кофточки ещё больше подчёркивал красоту женщины. «Как я люблю эти карие глаза и этот выбившийся из причёски непослушный завиток волос, – думал Николай, глядя с любовью на жену. – Только вот усталость всё-таки заметна на её лице. Ну, ничего, приедем в театр – посидит, отдохнёт», – успокоил он себя.