Короче, атмосфера в их семье была, прямо говоря, гнетущей. А была ли сама семья? Ада неоднократно задавала себе этот вопрос и сама же с удивлением отвечала: «Да». Несмотря на то, что никто никому вроде бы и не был нужен (хотя с матерью у Ады были, в общем-то, неплохие отношения), все были подчинены одной воле, единому влиянию отца, и это их всех троих и объединяло.
Впрочем, они друг друга почти и не видели. Приходя с работы, отец сразу же проходил в свою маленькую комнату, в которой почти безвылазно сидел не только все вечера, но и выходные. Как ни странно, Ада почему-то ни разу в жизни не только не зашла туда, но даже и не заглянула, хотя вряд ли смогла бы и сама себе ответить, почему.
Мать была диспетчером и часто работала в ночную смену, поэтому и ее Ада видела урывками.
Повзрослев, она старалась как можно реже бывать дома. Учась в институте почти на другом конце города, она всегда находила себе массу полезных и интересных способов избежать домашнего времяпрепровождения.
Вот и теперь Ада собиралась на плановую вечеринку – день рождения подруги. Прибежав в эту последнюю перед сессией пятницу домой уже под вечер, она лихорадочно вывалила на диван гору тряпок, заранее мучаясь от того, что потом все это придется складывать и вешать на место. Матери не было уже несколько дней – отец неожиданно сделал ей подарок: купил недельную путевку в санаторий, и она беспрекословно собралась и поехала, правда, без особой радости.
Отец, по обыкновению, уже сидел в своей каморке, как про себя называла Ада его любимое место постоянного уединения. Привычную тишину изредка прерывал тяжелый кашель, значит, дверь в каморку почему-то была приоткрыта.
Ада была почти готова и теперь перед зеркалом в пятый раз наматывала и тут же снимала ядовито-зеленый шарфик, когда в коридоре послышались шаркающие шаги и вслед за ними раздался голос:
– Когда ты придешь?
Ада застыла на месте с дурацким шарфиком в руках. Это был первый вопрос, который задал ей отец в этой жизни. А теперь и сам он стоял в дверях, видимо, ожидая ответа.
От такого проявления внимания девушка растерялась и чуть слышно пролепетала:
– Не знаю… Может, около двенадцати…
– Приходи, – едва дослушав, сказал отец и ушел к себе.
Ада едва не задохнулась от удивления. Посмотрев на свое отражение, она увидела, что оно так и стоит с открытым ртом: ведь отца никогда раньше не интересовало, где и с кем она проводит свое время. Когда дочь приходила за полночь, его ничуть не беспокоила ее безопасность. Тогда с чего это он спросил?