– Я тебе покапризничаю. Как миленькая останешься и слушаться будешь. Узнаю, что не слушаешься, в угол на целый день поставлю, – пригрозила Мила.
Катя захныкала, и Ольга Алексеевна стала утешать:
– Это чего ж ты с бабушкой не хочешь оставаться, а? Это что ты бука сегодня такая? А мы рисовать сейчас будем, я новые краски нашла. А еще шить будем. Будем шить?
Катя подумала, взвешивая, что лучше, зареветь или остаться так. Реветь не очень хотелось, а мама все равно с собой не возьмет. И Катя согласилась рисовать и шить.
– Мила, ты бы картошки взяла немного. Нам с отцом хватит, – предложила Ольга Алексеевна.
– Спасибо, мам, потом – отмахнулась Мила.
– А ты куда сегодня?
– В ресторан, мам.
Ольга Алексеевна подняла брови, Виталий Юрьевич вопросительно посмотрел на дочь.
– Да успокойтесь, родители. Из Бельгии приехала Линка с мужем в отпуск. Приглашают. По сколько-то сбрасываются все наши. За меня, как я самая бедная, платит Элька Михеева.
– Мила, девочка, ты, главное, не падай духом. Время такое сейчас. Подумай, что есть многие, которым хуже, чем нам. И ты посмотришь, все утрясется.
– Твоими устами, пап, да мед пить. Все я понимаю… А кто это у вас в подъезде стекло выбил? – спросила вдруг Мила. – Ремонт не собираются делать?
– Да ты что, какой ремонт? – искренне удивилась Ольга Алексеевна. – В ЖЭУ сроду денег нет. Платим, платим, – как в бездонную яму… а в подъезде денег не соберешь. Хотели кодовый замок поставить, нужно было по пятьдесят тысяч собрать. Из тридцати квартир только десять сдали. Пришлось деньги вернуть. Так и живем, как в проходном дворе. Здесь же алкаши каждый день водку распивают.
– А толку-то от твоего кодового замка! – возразил Виталий Юрьевич. – В третьем подъезде стоит кодовый, а там все равно бомжи ночуют.
– Ладно, я побежала, – заторопилась Мила.
Она поцеловала мать с отцом и выскочила за двери. Ее каблучки простучали по ступенькам, расхлябано хлопнула дверь в подъезде, и все стихло.
– Мерзко на душе, – поморщился Виталий Юрьевич.
Ольга Алексеевна промолчала.
Они сидели в зале на диване. Уже смеркалось, но они не включали свет и не включали телевизор. Просто сидели рядышком и больше молчали, чем говорили. Катя мышкой затихла за дедовым письменным столом в спальне и увлеченно мазала акварельными красками по бумаге, благо бумаги Виталий Юрьевич не пожалел и дал много.