– Я обнаружил его случайно. Практически в последний день, – пояснил Лыков, – Можно сказать, выменял на кусок хлеба. На базаре. Откуда оно взялось у того, кто мне его отдал, простите, – понятия не имею. Он утверждал, что нашел. Я вез его в институт для исследований. Вы понимаете? Мы же еще ничего об этом не знаем. Это же уникальная научная находка.
– Остается только сожалеть, относительно вашей утраты, но, надеюсь, все обойдется. Ставьте промывочные клизмы утром, днем и вечером и максимум через два дня все станет ясно. Желаю, вам, всего хорошего, – закончил врач, собирая свой нехитрый медицинский реквизит, – Надеюсь, ваша находка скоро себя покажет. До свиданья, – он поднялся и направился к выходу, – Если пациенту станет, вдруг, плохо, немедленно вызывайте.
* * *
Рекомендации доброго доктора относительно регулярной клизмы пришлись по душе незлобивым сотрудникам правопорядка, изнывающим под спудом серых милицейских будней. Их старинные примитивные методы физического выбивания показаний с помощью кулака просто померкли перед перспективностью идеи промывания мозгов посредством гибкого шланга. Тем более, что того требовали законы высшего гуманизма, ибо проведение данного мероприятия диктовалось, прежде всего, медицинскими показаниями. Поэтому, весь наличный личный состав линейного отделения милиции принял активное и посильное участие в спасении здоровья пострадавшего гражданина, тем более, что обстоятельства требовали возвращения государству уникальной научной находки, по заверениям инженера Лыкова.
Мелкий залетный майданщик упорным отрицанием своей причастности к краже государственного имущества только усугублял свое незавидное положение. Воодушевленные простотой нового подхода в установлении истины по делу доблестные слуги Фемиды незамедлительно доставили из соседней поликлиники опытную процедурную сестру. Сразу по прибытии она не замедлила приступить к исполнению своих служебных обязанностей и с Тишкой особенно не церемонилась. Оказываемая ею врачебная помощь напоминала скорее изощренную экзекуцию, чем мероприятие лечебного назначения. Для начала, по настоянию дежурного офицера, она вкачала ему внутрь ведро мыльного раствора, после чего Тишка готов был поклясться в чем угодно и подписать любые признания. Но, как известно, истинная правда является таковой, только если она выстрадана по-настоящему. Поэтому к подписанию признательного протокола его допустили только после третьего вливания, когда под давлением очистительного потока его ослабевшее сознание прояснилось едкими парами нашатырного спирта.