– Но он любит, когда мы приходим…
– Это тебя он любит! – не выдержал я. – А на меня ему плевать! Это тебе он рассказывает свои сказки, потому что знает, что я ему не поверю, это тебя ждёт каждые выходные и специально открывает дверь, чтобы ты могла войти. Или ты думаешь, что он спит с незапертой дверью?
Тимба удивлённо смотрела на меня, и этот взгляд её – ошеломлённый какой-то – ещё больше рассердил меня. Малявка! Воображает, что все люди вокруг добрые!
Когда я отвернулся к велосипеду, Тимба встала с лавочки (я услышал, как зашуршало её платье), пошла к дому, потом остановилась и сказала:
– Дедушка уважает тебя. Он мне говорил.
Утром, когда мы уже все собрались, пошёл дождь: мелкий противный дождик, который при попадании за шиворот заставлял ёжиться. Похолодало, велосипед стал ледяным, не спасали даже пластиковые насадки на ручки руля. Когда заезд начался, меня посетила мысль: лучше бы я пошёл с Тимбой к господину Криду, у него в домике, по крайней мере, всегда тепло. Впрочем, дождь и разводимая им на трассе грязь быстро отвлекли меня от сожаления, а вырвавшиеся вперёд противники заставили сосредоточиться на управлении.
После соревнований я вернулся домой и застал Тимбу у порога.
– Ты куда? – спросил я, не поняв, пришла сестра или уходит.
– Никуда, – кротко ответила она.
Я скинул кроссовки, растянул на вешалке промокшую куртку, сунул ноги в домашние тапочки и вдруг поймал взгляд Тимбы. И тут же догадался, что она здесь делает. Вот чудилка!
– На улице льёт как из ведра, – предупредил я.
– Мама разрешила взять её зонтик.
– А сама она где?
– Ушла с папой в гости.
Надо же, маленькая зануда упросила их оставить один зонт. После того, как мы, играя, сломали мамин старый любимый зонтик и насквозь промочили папины новые галоши, родители запретили нам прикасаться к их погодным вещам.
А теперь как отвертеться? Если уж сама мама дала Тимбе зонт…
– Ладно, через полчаса пойдём, – сдался я.
На этот раз Тимба не пищала, выражая восторг. Она просто улыбнулась, и мне стало не по себе: словно все предыдущие разы, когда я ей отказывал, я забирал у сестры часть принадлежащей ей радости. И когда я понял, что она всё же радуется, несмотря на всю мою ворчливость, что она не сердится на меня, хотя могла бы и должна была бы, я подумал о том, что родители подарили мне хорошую сестру, а вот ей с братом повезло не так.