– Полагаю, король знает эту даму много лет, – проговорил он. – Больше я ничего не могу сказать.
Так, значит, это женщина и к тому же давняя знакомая. В интимных делах Генрих был столь же неуемным, как и во всем остальном, и королева мирилась с тем, что он удовлетворял вожделение на стороне, когда она носила ребенка или они находились в разлуке. Случалось, муж не приходил ночью в ее комнату. Алиенора знала, что чаще всего в таких случаях его держали государственные заботы, но наивной она не была. Понятно, что его взгляд может упасть на любую придворную потаскуху, а такому могущественному господину ни одна не откажет. Но женщина, которую он знал много лет, – больше, чем мимолетное увлечение, а его реакция на сообщение Амлена выдавала серьезную озабоченность.
Придворные избегали ее взгляда. Она выпрямилась и приняла величавый вид.
– Благодарю вас, милорд канцлер, – произнесла Алиенора с королевским достоинством. – Мой супруг удалился по неотложным делам, но вы можете показать мне, что еще здесь есть интересного.
Бекет поклонился – он быстро сообразил, как следует себя вести.
– Госпожа, полагаю, вам понравится, как перестроили малый зал. – И он широким жестом пригласил ее пройти дальше.
Алиенора последовала за ним. Канцлер показывал ей обновленный дворец, водил руками и объяснял, что как устроено. Она отвечала так, словно ей и правда было до всего этого дело. Когда же прогулка по залам закончилась, то Алиенора не могла вспомнить ни слова из того, что рассказывал канцлер.
* * *
Генрих печально смотрел на тело любовницы, укрытое простыней до самого подбородка. Если бы не восковая бледность ее лица, в котором не осталось ни кровинки, могло показаться, что женщина просто спит. Роскошные волосы буйно разметались по подушке, словно в них сохранилась вся жизненная сила, покинувшая их обладательницу.
– Груженная бочками подвода перевернулась и задавила ее, – объяснил Амлен. – Когда ее вытащили, она была уже мертва. Мне очень жаль. – Амлен чувствовал себя крайне неловко: эти слова совершенно неуместны сейчас, но надо как-то заполнить гнетущую тишину.
Генрих вдохнул запах волос Элбурги, нежно пропустил между пальцами мягкий локон, потом склонился над ней и поцеловал ледяное чело.
– Мне было четырнадцать, когда мы встретились. – У него перехватило горло, и пришлось откашляться, чтобы вернулась способность говорить. – Она была совсем девочка, сладкая, как яблочный цвет, только что приехала из деревни. Другой такой у меня не будет.