– Это девочка, миледи. У вас дочь, – кротко произнесла повитуха, приподнимая повыше пронзительно кричащее дитя, еще связанное с телом матери пуповиной. – Прекрасная девочка.
Алиенора заголосила еще пуще. Повитуха не на шутку забеспокоилась. Она перерезала пуповину и быстро передала ребенка помощнице.
– Чрево королевы сместилось; она в смертельной опасности, – объяснила женщина. – Надо немедленно исправить это, иначе нет никакой надежды.
Повитуха быстро перебрала свои снадобья, выбрала орлиное перо и провела им над пламенем свечи, пока оно не начало дымиться. Тогда она споро повернулась к роженице и движениями ладони стала подгонять едкий дым к ее ноздрям.
От резкого зловонного запаха Алиенора задохнулась и судорожно дернулась. Ужасные спазмы перешли в приступ кашля, доходящего до рвотных позывов, но через некоторое время она уже смогла дышать и лежала, ловя ртом воздух, как истерзанный стихией человек, выброшенный на берег после кораблекрушения. По ее щекам тихо струились слезы. Изабелла де Варенн склонилась над ней, обняла крепко и сочувственно и принялась укачивать ее, как ребенка.
Алиенору охватил новый приступ боли, и послед выскользнул в заранее подставленный повитухой таз. Способность чувствовать вернулась к Алиеноре, но она была совершенно измучена и опустошена горем. Казалось, что кровоточащая после родов плоть оплакивает потерянного сына кровавыми слезами.
Ей поднесли ребенка, помытого и завернутого в чистые пеленки. Дочка. В каком-то смысле это даже хорошо, по крайней мере, никто не будет относиться к ней как к созданию, заменившему Вилла. Кожа младенца еще не приобрела нормального цвета, но девочка уже была красива, с сердцеобразным личиком и нежным пушком мягких темных волос, которые напомнили Алиеноре о ее сестре Петронилле, слабой здоровьем и потому живущей под опекой монахинь в аббатстве Сент в Пуату.
– Как вы назовете ее? – поинтересовалась Эмма.
– Матильда, по имени ее бабушки-императрицы, – отозвалась Алиенора надтреснутым голосом. – Так хотел король, если родится девочка.
А если мальчик, сказал ей Генрих, назови его, как тебе захочется. Но теперь это уже не важно. Гонец принесет ему известие о рождении дочери сразу после письма о смерти сына. Скорбь захлестнула Алиенору. В честь появления на свет девочки не будут весело звонить колокола, ибо они извещают о кончине наследника. И это всецело ее, Алиеноры, вина.