– Это тоже успеется. Но точно не сейчас, лиса-Алиса. Тебе ещё
жить и жить по ту сторону грани! И мы пришли.
Я вгляделась в световой морок, который впереди явно редел.
Поковыляла в сторону зеленеющего просвета, по-прежнему опираясь о
папу, и увидела... нашу с ним любимую поляну для пикников на реке
Уай, на границе Уэльса!
Только вот... возле мостика, который мы столько раз рисовали,
высился здоровенный и необъятный дуб. Которого быть не должно.
– Это место может выглядеть как угодно. Как захочешь.
– И я, получается, могу видеть то, что захотел ты?
– Да, иначе мы все обитали бы здесь в одиночестве в компании
Сущих. Это было бы печально и скучно.
– Папа, мне всё меньше хочется выздоравливать и уходить! –
хмыкнула я, как всегда легко заразившись его весельем и
лёгкостью.
– Глупости, это подождёт, – возразил отец. – Хоть вечность. Но
речь не о вечности, а о миге по сравнению с ней – человеческой
жизни. Которая во многом определит здешнюю. Поэтому живи хорошо,
умом и сердцем!
Я опустила голову на папино плечо, отдыхая, и ещё раз посмотрела
на незнакомый дуб в таком привычном месте. Под ним появилась
красивая женщина в простом белоснежном платье. Совершенно
реальная.
Мелькнула мысль, что и отца теперь видно. Можно заглянуть в
любимые глаза, улыбнуться!
Я оторвалась от него и снова опешила: папа вовсе не был таким
реальным, как женщина под деревом. Он был… почти реальным и даже
немножко цветным, но словно состоящим из очень плотного, густого
света, вроде ауры Древа. Был… голограммой что ли!
– Это потому, что я был оторван от Древа при жизни. Немира тоже
выглядит так, но может стать немного привычнее для человека. Я не
могу, – объяснил Эндрю. – Элис! Маме желательно этого избежать.
Таким, как мы не очень правильно умирать телесно, оторванными от
Древа. Надо приходить сюда от грани жизни.
– Я должна привезти Айрин в Россию и всё ей рассказать?
– Обсудим это позже, когда тебе не будет больно. Иди к
Немире!
Женщина под дубом протянула ко мне руки. А пока я шла, она
устроилась на траве у дерева и прислонилась к стволу. Молодая. А
папа такой, каким умер. Значит, она умерла совсем юной?
– Ушла. Я расскажу потом, если захочешь, но теперь это
совершенно не важно, – прозвенел изумительной красоты голос совсем
рядом: ближе, чем должен на таком расстоянии.