Вздрогнула, стараясь удержать всхлип. Затрясло от
мысли, что еще немного и все…
– Да ты гонишь?! Этот псих сказал, чтобы… – он
подавился слюнями, прокашлялся и с возмущением воскликнул: – Да он на меня дуло
наставил. Ему в радость замочить. Это же Ферзь, которого нанимают за большие
бабки, и чтобы никто не знал. А если он рядом, следит за нами?
– Да ты брось. Зачем? За ней? – брезгливо сказал
мужчина с татуировкой на лице. Скривился, намекая, что в такое верят лишь
полные идиоты. – Кому она нужна? Просто этот маньяк любит строить из себя
непонятно кого. Не кипишуй. Нужно в лес ее, и все дела…
– Нет, тогда ты сам, – убежденно отказался водитель,
категорически не желая убивать женщину. Он резко посмотрел на коллегу и с
недовольством выдал: – А если не просто так он сказал, доставить ее? Если
проверяет? Он же не убрал волыну, пока я не согласился. Ждал моих слов. Ты же
там был. Вдруг он трахал ее и решил…
– Ты не гони! Если бы важна была, тогда не отдал.
– Я не буду. Не так.
– А как? Да никому она не сдалась, тем более Ферзю,
так что успокойся!
Мужчины перестали говорить, каждый думал о своем. Я же
не могла дышать, еле сдерживая слезы, понимая, что в любом случае не довезут. А
если… сбежать… Но я не могу оставить дочь. Без нее сойду с ума…
– Через полчаса заедем на территорию города. Повернешь
на автовокзал. Там ее в туалете порежешь. Никто не догадается, а для Высокова –
мы избавились от нее в пути, для Ферзя – она сбежала. Это так… для
подстраховки. Уверен, что он уже забыл о том, что говорил нам.
Брюнет посмотрел в окно и выдал:
– Ладно. Согласен. Уверен – в восемь утра это можно
сделать по-тихому.
– Еще бы, – вдруг загоготал мужчина на переднем
сидении. – Уж мы-то знаем.
***
Чем ближе подъезжали к городу, тем сильнее меня
трясло. Я была похожа на труп, и не представляла, как можно выкарабкаться из
этого ада. Хоть открывай дверь и выпрыгивай, надеясь на чудо.
Оказывается, самое поганое чувство, это когда
находишься в безвыходном положении и знаешь, что еще немного и больше тебя не
станет. И в то же время не до конца осознаешь, отказываешься верить, до
последнего надеешься на удачу. Я не могла принять, что вот так можно взять и
убить. Я ведь живой человек. Как можно так безжалостно? Почему?
Когда дочка стала копошиться и открыла глаза, с
любовью посмотрела на нее и прошептала: