- Вы что творите? - спросила потрясенно, – лучше сразу убейте,
что ж издеваетесь зря?
- Это было бы милосерднее, чем если на тебя понадеются, а ты и
сама пропадешь и других подведешь под гибель. Воинское предвиденье
есть, – отметил пожилой ведун.
Потом меня гоняли на коне по тренировочной площадке. А я
сверкала коленками в теплых чулках и, кроме злости и боли в
непривычных к верховой езде, нетренированных мышцах, не чувствовала
ничего. Потом ведуны резали руки себе и мне, заставляя
останавливать кровь. Я вспоминала наговоры, которым учила бабушка,
бубнила их над порезами. Было и больно, и обидно. За что мне все
это?!
Дальше предложили отдохнуть, даже вкусно покормили. Сели после
обеда за стол, заваленный картами, и стали рассказывать про прошлые
бои и стычки, интересуясь - а что бы я сделала на месте командира?
А я бы ничего не делала и командиром быть не хотела. После сшибки
на саблях сильно болели мышцы предплечья и ныла подвернутая нога.
Времени залечить себя и снять боль не было и на вопросы я отвечала
сквозь зубы. Что-то сказала правильно, где-то угадала, где-то
полную чушь сморозила. Мужчины посовещались и сделали вывод, что у
Юраса я ничего не позаимствовала. Видно, амулет закрыл. Каким
образом отворотный амулет не дал вытянуть уменье, решили подумать
потом, заодно и узнать, чем он еще был обвешан.
Устали все, сидели под конец за столом молчаливые и задумчивые.
Меня отпустили домой спать, отвезли на повозке.
Я пыталась угадать чем мне все это выльется, во что станет?
Поняла только, что себя теперь защитить смогу. Уйти бы сейчас, но
ведь не отпустят же.
Два дня меня не беспокоили - и за мной не присылали, и к нам не
приходил никто. Я отмылась и от лошадиного пота, и от своего.
Полечила себя, промыла косы, отдохнула. Пробовала творить наговоры
над зельями - получалось гораздо лучше, чем раньше.
И успокаиваясь, потихоньку приходя в себя, начинала понимать,
что жизнь мне сломали. Я и раньше сомневалась, так ли нужна Хадару,
а теперь я же не девица, а чудовище... Он простой трудяга, а женой
воина возьмет? Какой мужик примет жену, превосходящую его умением,
а может и силой? С его-то хромотой...
На вид я не изменилась. Не бугрились мышцы, не наросли костяные
мозоли от лука, пока только залеченные кровавые волдыри имелись. И
тоска в душе - тяжелая, не проходящая. Я скучала по его бережному
объятию, по тому властному хозяйскому поцелую, по уверенному
голосу. Как он тогда шел с Головой по тропинке - сильный,
встревоженный, смотрел перед собой, как будто не здесь был. Спешил…
А потом передал, что любит и будет ждать, пока не прощу… Плакала,
теряя надежду. Он меня маленькую и слабую любил, а не такую, какой
сделали… Тетя в душу ко мне не лезла, только смотрела жалостливо,
да заботилась, как только могла. Но я все равно мучилась своими
мыслями почти все эти дни. И когда за мной пришли, залечивать
опухшее лицо, выходя из дому, не стала. Шла хмурая, как осенняя
туча, туда куда вели.