Профессор крепко сжал ладонями мою попу. Поймав ритм, он то с силой вжимался в меня, заставляя кусать губы, чтобы не закричать, то отстранялся.
- Господи, что мы делаем, - со стоном выдохнул Сафонов, упираясь своим лбом о мой.
Я уже ничего не соображала. Весь жар сконцентрировался у меня между ног. Мои хлопковые трусики промокли, и я изнывала от трения влажной ткани. Мне до дрожи хотелось ощутить в себе мужскую пульсирующую плоть. Но профессор продолжал изводить меня, развратно двигаясь у меня между ног.
Мы дышали, как загнанные звери, не сводя друг с друга затуманенных глаз. Наше дыхание смешалось. Я едва сдерживала протяжные стоны. Где-то на краю сознания мелькала мысль, что нас могут услышать. Но как же тяжело было себя контролировать!
Сафонов наваливался на меня всем телом. Мы практически занимались сексом, только в одежде. Я видела, как мужчине мучительно больно от невозможности войти в меня прямо сейчас. Жилы на шее вздулись, капля пота стекала по виску. Профессор тяжело дышал, обжигая мои губы рваными выдохами.
Моя голова кружилась, в ушах звенело, воздуха не хватало. Я чувствовала приближение чего-то невероятного. Внизу живота стало жарко и тесно. Содрогаясь от острого наслаждения, я выгнулась дугой и, откинув голову, громко застонала. Сильнейший оргазм накрыл меня, выкручивая каждый мускул. Я продолжала вжиматься в каменную выпуклость профессора, чувствуя, как моя пульсация отдается в его до предела возбужденном теле.
Всё еще крепко прижимаясь к мужчине, я постепенно возвращалась в реальный мир. Яркий солнечный свет бил в окно, в коридоре за дверью, шумно переговариваясь, проходили люди. Жизнь шла своим чередом.
Затаив дыхание, я посмотрела Сафонову в глаза. Он был напряжен. Медленно выпрямившись, профессор спустил меня на пол, в последний раз пройдясь ладонями по моим бедрам. Аккуратно расправил платье. Я, все ещё оглушенная, держалась за мужские плечи. Мои ноги тряслись, тело стало тяжёлым и непослушным.
Сафонов мягко взял мою правую ладошку и приложил к своим губам. Затем плавно отступил назад, осторожно выпуская руку. Моя вторая ладонь соскользнула с его плеча. Мне стало зябко и одиноко. Опершись дрожащими руками о стол позади себя, я молча смотрела на профессора.
Он стоял в метре от меня. Взъерошенный, в помятой рубашке, брюки колом топорщились от неутоленного голода, глаза горели от вожделением. Как же я хочу его! Может, закрыть дверь? Или сбежать отсюда, чтобы насладиться друг другом, снова и снова... Я забыла обо всяких приличиях.