Тогда, спустив штаны, я принялся себя рассматривать. Все показалось мне каким-то не таким. Я стал вспоминать свои любовные связи. «Ну конечно, у Сабины наверняка было что-нибудь такое, что даже через презервативы проникает. А у Нинки… у Нинки еще хуже. Мне суждено сгнить заживо»! Я так себя накрутил, что чуть с жизнью не покончил. Выпил бутылку водки для дезинфекции, а на следующее утро в похмелье кинулся в венерологический диспансер.
– Когда был последний половой контакт? – спросил доктор.
– Месяца полтора назад.
Доктор взглянул на меня, как на шизофреника. Надо ли уточнять, что я был абсолютно здоров.
– Сексом занимайся почаще, парень. Неврозов не будет. И запомни, лучше десять раз переболеть триппером, чем один – импотенцией, – сказал доктор. – И пей поменьше.
Однако в ту нью-йоркскую ночь предыдущий опыт меня не остановил. Я понял, что на этот раз влип и только сам могу спасти себя от горькой судьбы.
Я расстегнул сумку, погрузил руку в свои пожитки и после недолгих поисков выудил бутылку «Столичной». Единственный имевшийся под рукой антисептик и успокоительное. «Не до сувениров, в живых бы остаться», – подумал я и крутанул крышку.
Теплая, жгучая «Столичная» имела отвратительный вкус. Из экономии мы мало ели, и мое «лечение» превратилось в муку. Я давился, морщился, но хотел жить. Проверил на просвет и вытряхнул в себя все до последней капли.
Мы пытаемся торговать ресурсами собственных тел
Проснулся от недостатка воздуха. Что-то горькое с привкусом желчи мешало дышать. Моя собственная блевотина. Хватая ртом воздух, я вскочил и, отплевываясь, зашелся кашлем. В носу першило. На глазах слезы. После выпитой бутылки меня начало рвать во сне. Я лежал на спине и вполне мог захлебнуться. Хорошо, что накануне почти не ел.
Соседи по комнатке пожаловались, и нас выставили из хостела из-за испачканной мною наволочки и переполоха. Мы подошли к ближайшему телефону-автомату – звонить в медцентр. Опухоль на пальце, кстати, спала.
Из нас двоих говорить по телефону более или менее умел Юкка. Одно дело болтать по-английски с человеком, которого ты видишь, а другое – с кем-то далеким и безразличным на том конце провода. Моя мать хоть и преподавала английский, но изъяснялся я коряво. Вместо любви к английскому мать привила мне ненависть своими вечными уроками и проверками.