Радость тут же сползла с его лица.
– Порой я нешуточно боюсь вас, любовь моя, – проговорил он, поспешно опуская глаза, чтобы она не уловила мелькнувшей в них муки.
Она фыркнула, как рассерженный котенок:
– Могли бы и похвалить меня! Ведь я ответила вам в вашей любимой манере, когда не поймешь – смеетесь вы или всерьез!
– Вот уж воистину убийственный сарказм! – с этими словами он взял ее за руку и повел к двери.
На улице люди оглядывались им вслед и перешептывались. Виданное ли дело – прилюдно держаться за руки! Джози злилась: вечно он позорит ее! Почему нельзя вести себя как все! Неужели он не понимает?! Сказано, не светский и не джентльмен!
Хорошо хоть, лавка, куда он ее вел, оказалась лишь в паре кварталов от их дома. Она располагалась в цокольном этаже одного из особняков Хэмпстеда и почти не бросалась в глаза из-за плюща, что живописно раскинулся по стене.
– Прошу вас, миледи, – Ричард открыл дверь и пропустил Джози вперед, слегка поклонившись.
После яркого света дня полумрак лавки заставил Джози потереть глаза. Оглушенная тишиной, она почувствовала, как муж аккуратно притворил за собой дверь, потом, подойдя сзади, обвил рукой ее тонкий стан.
К ним навстречу тотчас же выскочил владелец лавки, представившийся Гастоном Ленуа. Месье Ленуа был мал ростом и худ, как жердь, а оставшиеся волосы смешно топорщились вокруг яйцеподобной лысины.
– О, богиня удачи сегодня благоволит ко мне, раз в мою скромную обитель залетела столько редкая пташка, – проговорил он, расшаркиваясь. Джози протянула ему свою изящную ладошку, и француз, склонившись, дерзко поцеловал ее чуть выше линии перчатки. Джози вспыхнула, Ричард недобро прищурился. – Мадам, прошу простить меня, но ваша красота напрочь лишает мужчин здравого смысла, ваш супруг не даст соврать.
– Прекрати паясничать, Ленуа, – холодно произнес Торндайк, с явной неохотой отпуская жену. – Мы к тебе по делу.
– Ну так что же вы стоите в дверях! Проходите, я всегда рад таким гостям! – Ленуа поклонился, приглашая их внутрь.
Джози никогда не посещала подобные лавки, поэтому сейчас рассматривала предметы с детской восторженностью.
– На прошлой неделе ты говорил мне, что тебе привезли пишущую машинку. Ты еще хвалился, что это уникальный экземпляр, сделанный под заказ?
– Верно, дивная вещица. Настоящее произведение искусства, если таковым может быть механизм, – в Ленуа проснулся торговец. – Ты наконец-то решил обзавестись? А то писать монографии от руки не комильфо.