— Много учиться — вредно для здоровья. Вам это уже наверняка говорили на занятиях.
Кристиан столь аккуратно сел на стул рядом, словно боялся ненароком испачкаться библиотечными знаниями. Действительно, знания — они такие: если прилипнут — все, пиши пропало, никуда уже от них не деться. Впрочем, его это не должно пугать: в аспирантуре даже первого года обучения лишних знаний не боятся, особенно по смежным дисциплинам. А у нас они точно смежные: Кристиан специализировался на целительских зельях. И, как утверждал, очень успешно.
— Вряд ли это можно назвать учебой, — усмехнулась я.
— Опять за Штрауб что-то пишешь?
— Написала, — гордо ответила я, поскольку как раз поставила последнюю точку в последнем ответе.
— Это надо отметить чем-нибудь совместным.
Я уже сбилась со счета, сколько раз он меня приглашал за почти два года, что ухаживал. Я даже пару раз согласилась, правда, мы были не вдвоем, а в компаниях, но все равно зря. Кристиану это подарило определенные надежды. Хотя он и до подаренных надежд усиленно отваживал от меня остальных поклонников — где магией, а где и вульгарными кулаками. Уверена, соперники предпочитали кулаки, поскольку Кристиан очень изобретателен в плане применения полученных в академии знаний. Его творческому подходу преподаватели поражались настолько, что даже не всегда наказывали, тем более что чаще страдала гордость противника, чем что-то еще. Во всяком случае, ни порчи имущества, ни вреда здоровью ни разу не было доказано. «Через две недели вернет свой собственный цвет», — обычная отговорка Кристиана. В отношении покраски противников он был особенно изобретателен, цвета выбирал наиболее отвратительные или проявлявшиеся неровными пятнами, которые сразу наводили мысли о заразных кожных заболеваниях или еще о чем похуже. Почему-то вернуть пострадавшим нормальный цвет никакими методиками не удавалось: ни антидотами, ни ускорением метаболизма. Кристиан хитро говорил, что завязано на времени, а преподавательница алхимии пыталась выпросить у него столь полезный рецепт. Пока безуспешно.
— Чем, например?
— Ммм… — протянул он задумчиво, уставился в потолок, потом просиял, словно на него оттуда сошло откровение, и повернулся ко мне. — Походом в Храм?
— Инор Фальк, это уже не смешно.
— Конечно, не смешно, — проворчал он. — Проживать жизнь вместо Штрауб — этак вообще веселиться разучишься. Не понимаю, и зачем ее папаша настаивает на обучении?