- Да уж. Это я поняла, - выдохнула Ан-далемм.
Было видно, что долгая беседа утомила ее. Женщина вытянулась на одеяле и закрыла глаза.
- Мы скоро отправимся в путь, - обронил Уннар-заш, выбираясь из-под тента на палящее солнце и, к вящему своему раздражению, понимая, что весь отряд внимательно слушал их разговор.
- Что уставились? – буркнул он, - Дей-шан, поди сюда.
Дей-шан – бывший старший отряда, до того, как Уннар-заш был вынужден, молча проклиная свою высокородную кровь, принять командование. Дей-шан походил на иссушенный, выдубленный ветрами и солнцем кряжистый пень – с волосами, заплетенными в косу, с почти коричневой кожей, изрезанной глубокими морщинами, с огромными руками и широченными плечами. В его черных глазах читалось глубочайшее презрение, питаемое к отпрыску знатного рода, Уннар-зашу, то есть. А еще Дей-шан очень любил, чтобы его боялись, неважно кто – мужчина, женщина, старуха, ребенок. Наверное, он и жрал бы страх, если б мог.
- Ты принимаешь командование отрядом, Дей-шан, - тоном, не допускающим возражений, сказал Уннар-заш.
Дей-шан промолчал, но тишина была красноречивее любых слов.
- Я увезу тонкую женщину в Хеттр, - добавил воин, - вы все будете щедро вознаграждены Повелителем.
- А если Повелитель не захочет слушать Уннар-заша? – Дей-шан намеренно сделал ударение на последнем слове.
- Он захочет меня выслушать, Дей-шан. Я уезжаю сейчас же.
- Она не перенесет дороги, - хмуро заметил воин, бросая взгляд в сторону тента, где лежала на боку, подтянув к груди ноги, синеволосая чудная птица.
- Перенесет, - Уннар-заш махнул рукой, - она не была ранена. Она просто ослабла.
- Тебе виднее, - Дей-шан с напускным безразличием пожал плечами и отвернулся.
А Уннар-зашу, имеющему некоторый опыт в дворцовых интригах, очень не понравился его тон.
-Я уезжаю, - повторил он, - ты принимаешь командование отрядом.
И, развернувшись, направился к коню проверить состояние сбруи.
… Когда солнце перевалило за полдень, Уннар-заш ехал по блеклой, высушенной и выжженной степи, придерживая одной рукой Ан-далемм. Она откинулась назад, устроилась удобно в объятиях Уннар-заша, и - видят Двенадцать – в его голове то и дело мелькала чудовищная, преступная мысль. А не оставить ли себе это чудо, явившееся из-за Радуг?
И оставил бы непременно. Но променять возможность вернуться в Хеттр на мимолетные плотские утехи? Нет уж, Уннар-заш не так прост. Вернее, уже Уннар-даланн. Почти.