Горячая кровь.
— Ты позабыл дорогу ко мне? — разгневанный девичий голос вызвал лишь нудную боль, напоминающую зубную. — Или я тебе больше не нужна?
Цирия!
Она всегда считала, что имеет полное право врываться ко мне и вздорно себя вести. Никогда не думала, что я просто позволяю ей это делать. Но сколько веревочке не виться…
Огрызок бумаги подвернулся под руку случайно. Взяв перо, принялся делать очередные заметки, думая о том, что в разведку стоит послать кого-то ещё. Хонраку с воздуха пусть и всё видно, но внизу, на земле, могут быть препятствия и преграды, которые дракону покажутся сущим пустяком. А мы упустим время.
Дойл. И его десятка. Самые шустрые и храбрые ребята.
Поднял голову и посмотрел на клонящееся к земле солнце. Через большое резное окно было хорошо видно вечерний город. Сейчас уже доносился привычный шум и гомон Фареса. Люди ко всему привыкают. Привыкли и ко мне. И зажили ничуть не хуже, чем при Моргвате. Может, даже лучше. Хотя бы никто не голодает.
— Ты не хочешь со мной разговаривать? — Цирия подошла ко мне и горделиво скрестила руки перед собой, толкая коленом стол. Чернильница чуть не упала. — Да? Молчишь?
Я молча посмотрел на девушку.
Слово. Могущественное оружие. Оно может вдохновить, придать сил самому измождённому и уставшему. Оно может заставить сердце биться чаще и краснеть от удовольствия. Или от гнева. Может повергнуть человека в уныние. Словом нужно уметь пользоваться. Хонрак учил меня этому искусству. Но давным-давно, в родных краях, я узнал куда более важную вещь: глаза не только зеркало нашей души, это наш внутренний голос, которому не нужны слова.
Цирия зарделась, раздражённо кусая губы. Выдерживать мой тяжелый взгляд ей удавалось с трудом. С каждым мгновением она лишь краснела всё сильнее и сильнее, злилась и не могла отвести глаз. Боялась. Смотрела как затравленный зверек, признавая свою неправоту. Но в то же время уцелевшая гордость лишала её последних крупиц разума.
Я не поменялся в лице. Просто ждал, когда же Цирия не выдержит.
Сердито выдохнув, она опустила голову и выпрямила руки, вцепившись пальцами в богато расшитое платье.
— Почему ты не приходишь?
— Две ночи без меня уже сводят тебя с ума? — мой холодный и равнодушный голос разозлил ещё больше.
— Мне… мне страшно быть одной в этом замке.