Чтобы проверить мысль, вдруг его посетившую, Станицкий повернулся ко входной двери. Ну конечно, альтернативного способа отворить этого гиганта нет: или карточкой, или никак. Со всей, окончательной отчётливостью Станицкий понял, что попал в западню. Выяснить бы ещё, кем и для чего подстроенную. Неужели он настолько важная птица? Хотя из разумных существ он один находился на станции, и из этого следовало… А что следовало? Объяснения не вырисовывалось. Каждой из полудесятка версий, промелькнувших в мозгу Станицкого, не хватало не только деталей, но порой и целых, здоровенных кусков.
Зашипев, точно усталая змея-гигант, сама собой открылась дверь в комнату напротив. Сквозь толстое пуле- и лазеронепробиваемое стекло Станицкому удалось разглядеть лишь часть лабораторного стола да край какого-то тёмно-коричневого объёмного предмета, стоящего на нём. Что ж, надо идти до конца. Станицкий ступил внутрь комнаты.
Вторая дверь закрылась, отсекая путь назад. Чудесно!
Стараясь не думать, в какое положение попал и как из него выбираться, Станицкий осмотрелся. Пустая лаборатория: освещение сверху и по бокам; непрозрачный, со множеством отсеков шкаф вдоль одной из стен; длинный широкий стол; и предмет на нём. Станицкий автоматически сделал шаг вперёд. Предмет… это был метеорит. Во всяком случае, он выглядел как настоящий метеорит очень малого размера либо же только часть путешествующей по вселенной глыбы. Разум подсказывал: стоять вот так запросто, без защитного костюма, поблизости от космической находки непонятного происхождения и вида – совсем небезопасно. Тотчас на этот глас откликнулся другой: а разве есть выбор?
Минуту или около того Станицкий не двигался с места, погружённый в сомнения. Одновременно с тем он рассматривал метеорит – или что это было? Тёмно-тёмно-коричневая порода, твёрдая, с многочисленными щербинами, сколами, дырками. И, кажется… Да! Несомненно, на поверхности камня (Станицкий решил называть его так) наблюдалось некое движение. Пересилив страх, игнорируя предупреждающие сигналы разума и интуиции, он протянул руку и кончиками пальцев коснулся предмета на столе.
Вначале ничего не произошло: просто Станицкий почувствовал концентрированный холод, исходящий от камня, – и всё. Потом же, моментально ворвавшись, застигнув врасплох, возникло и стало развиваться