Все небо затянуто черными тучами, лужи по колено и куда ни глянь
- палатки, палатки, палатки... Болотного мерзкого цвета... И здесь
мне предлагается жить?
Рассерженная и мокрая ведьмочка пошла на поиски справедливости,
искать, на ком сорвать злость. Опираясь на метлу, чавкая грязью под
когда-то идеально чистыми ботиночками, решительно направилась к
единственной прилично выглядящей палатке, самой большой, кстати, и
красного цвета.
Откинула полог и зашла внутрь.
— Че надо? — поинтересовался недовольный голос.
— Вам все перечислить?
— также недовольно ответила я и
обвела внутреннее, не отличающееся чистотой, убранство
взглядом.
Вдоль стен в одну кучу были свалены обшарпанные сундуки, у
некоторых сломанные крышки съехали в сторону и показали миру их
содержимое. А именно разнообразный хлам: от треснувших и поэтому
уже негодных камней-сианитов, использующихся обычно для освещения,
до мужских панталонов, стеснительно выглядывающих из-под ржавого
капкана для умертвий. На полу разбросаны обрывки бумаги, на мягких
стенах крупным корявым почерком нецензурные надписи выведены. Очень
нецензурные! Наверное, авторы с троллями консультировались, причем,
весьма успешно. По смыслу догадалась, что написаны они
"благодарными" адептами факультета Контроля.
А посреди этого великолепия возвышался удивительно чистый стол с
креслом.
— Десять часов отработки,
— лениво распорядился
полулежащий в кресле и плюющий в потолок упитанный гоблин.
— За нарушение субординации.
Метла в руке напряглась. Опыт общения с гоблинами она сегодня
получила и бить их ей очень понравилось.
— Хрен тебе, — ответила невежливая я, крепче сжимая в
руке метлу.
Гоблин подавился очередным плевком и обратил на меня
внимание.
— Новенькая, что ли?
— прищурив желтый глаз,
сообразил он.
— Это временно, — заверила я. — Где вещи можно оставить? Тут?
— Нет ничего более
постоянного, чем временное, —
философски заметил гоблин. — Так
что вещи бросай в своей палатке, а здесь нечего мне помещение
загромождать.
Я еще раз скептическим взглядом обвела незагроможденное на его
взгляд помещение, отопнула в сторону крупный осколок стекла, но
наглый зеленомордый сделал вид, что не заметил намека.
Флегматично придвинул с края стола к себе журнал, смахнул с него
пыль, открыл и долго смотрел в него с умным видом. Потом широко
зевнул, развернул журнал вверх ногами и снова туда уставился.