. Микеланджело имел неосторожность критиковать Браманте и обвинял его в том, что он наживается на своих работах
[35]. Браманте немедленно решил погубить его.
Он лишил его расположения папы. Он сыграл на суеверии Юлия II: он напомнил ему народное поверье, что строить себе заживо гробницу – дурная примета. Он добился того, что отклонил его от плана своего соперника и склонил к своему собственному.
В январе 1506 года Юлий II решил перестроить собор св. Петра. Мысль о гробнице была брошена, и Микеланджело не только был унижен, но оказался в долгах, вследствие издержек, сделанных для работы[36]. Он начал горько на это жаловаться. Папа затворился от него, а когда Микеланджело попробовал настаивать, Юлий II приказал одному из конюхов прогнать его из Ватикана.
Епископ Луккский, присутствовавший при этой сцене, сказал конюху:
– Разве вы не знаете его?
Конюх сказал, обращаясь к Микеланджело:
– Простите меня, сударь, но я получил такое приказание, и должен его исполнить.
Микеланджело вернулся домой и» написал папе:
«Святой отец, по приказу вашего святейшества меня прогнали сегодня из дворца. Довожу до вашего сведения, что с сегодняшнего дня, если вы будете иметь нужду во мне, вы можете, искать меня всюду, только не в Риме».
Он отослал письмо, а потом призвал купца и каменотеса, живших у него, и сказал им:
– Найдите какого‑нибудь еврея, продайте все, что у меня есть в доме, и приезжайте во Флоренцию.
Затем он сел на лошадь и уехал[37]. Папа, получив письмо, послал вслед за ним пятерых всадников, которые нагнали его около одиннадцати часов вечера у Поджибонои и передали ему следующее приказание: «Немедленно по получении сего ты вернешься в Рим под страхом моей немилости».
Микеланджело ответил, что он вернется, когда папа сдержит свои обещания, а в противном случае пусть Юлий II оставит надежду увидеть его когда-нибудь[38].
Он послал папе следующий сонет[39]:
Синьор, коль верить поговоркам старым,
Так той: «Кто может, тот лишен желанья».
А ты на сплетни обратил вниманье,
Источник наградив всей лжи и сварам.
Слугой твоим я был и буду старым,
Я прикреплен, как луч, в твоем сияньи;
Тебе же: нет меня – все не страданье,
Тем хуже я, чем большим полон жаром.
Твоею высотой я мнил подняться,
Я думал: верный вес и меч – свидетель,
А не доверье к отзвукам заглохшим.