С закрытыми глазами я нащупала руку Луи и быстро и настойчиво ввела внутрь себя его большой палец. Мой любимый, казалось, был удивлен вначале, но потом поддался волне накрывающего его экстаза и начал ласкать меня рукой изнутри. Стенки моего влагалища судорожно сжимались, их насквозь пронзали сладкие судороги, предвестники высшего наслаждения.
Когда он попытался ввести палец все глубже в меня, я раскинула шире ноги, чтобы помочь ему.
– Продолжай… давай!
Больше у меня не было сил, чтобы сказать что-либо. Пальцы Луи уступили место его члену. Мои веки дрожали от наслаждения. Сквозь ресницы я видела очертания его торса, который поднимался и опускался надо мной. Луи мне теперь казался не таким худым, каким я привыкла его считать. Он более мускулистый. Я чувствую, как его член входит в меня, как набухает во мне, становясь все более сильным. Мы тяжело дышим, и наши тела разгорячены, как растопленные печки. Мы замедлились. Наслаждались друг другом.
– Я еще вернусь, – предупредил он меня.
Я нежно сжала его член и прошептала:
– Ну что ж, давай!
Когда он выходит из меня, я широко открываю глаза. Я хочу видеть Луи полностью. Позволить ему смотреть на меня, разглядывать самые сокровенные уголки моего тела. Я хочу увидеть одновременно его образ и услышать звуки и запахи, почувствовать прикосновение горячего тела, которое возбуждает во мне невероятное желание.
А больше всего мне хочется подолгу смотреть на то, как играют его мускулы и на них отчетливо вырисовывается последняя сделанная им татуировка. Я так люблю разглядывать причудливые завитки букв на его коже. Но сейчас я не вижу их… На его левом плече совершенно ничего нет. Так же как и на внутренней стороне руки. Мне хочется прогнать Луи, прогнать по-настоящему, когда вдруг его лицо начинает казаться самодовольным, а улыбка торжествующей.
– Дэвид?
Должно быть, я тихонько вскрикнула, окончательно еще не проснувшись. Первый раз за долгие месяцы я увидела Дэвида во сне, что, похоже, не сильно удивило Луи. Мне даже не показалось, что он расстроился. Он лишь обнял меня и начал успокаивать, чтобы развеять остатки кошмарного сновидения. Отголоски прошлого все еще бродили вокруг нас, но в поцелуях Луи уже не чувствовалось никакого соперничества. Он победил, ему не с кем было теперь меня делить. Я полностью принадлежала ему. Кто мог в этом усомниться?