Джульет отправилась в раздевалку, приняла душ и надела белую блузку и черный брючный костюм. Покрой пиджака позволял скрывать наплечную кобуру с пистолетом. Теперь Джульет не должна была постоянно носить оружие, но она редко выходила из дома без своего девятимиллиметрового «глока».
Обычно она не одевалась так официально. В отличие от ФБР, в «Омеге» не предъявляли к одежде сотрудников строгие требования. Но сегодня назначено совещание по поводу очередной операции, на котором должен был присутствовать ее босс Деннис Бергами, что вызывало у нее легкую тревогу. Обычно Бергами не снисходил до банального планирования операции под прикрытием. Поэтому сегодня она решила выглядеть более официально: это были ее боевые доспехи.
Джульет уже сидела в комнате для совещаний между своими братьями Кэмероном и Сойером, когда туда вошел Эван.
Парни Брэнсон были Эвану как братья. Он знал их с детства, Сойера, Кэмерона и старшего, Дилана, который уже не работал в «Омеге», – и сделал бы ради них все что угодно. Но их чрезмерная опека над сестрой порой раздражала его.
Никто из членов семьи – в том числе и она сама – даже не представлял, какой силой воли она обладала. Правда, сейчас эта воля была подавлена страхом и душевной травмой, но никуда не делась. Ему не раз доводилось видеть ее проявления во время совместной работы. Жаль, что Джульет не доверяет ему, он помог бы ей вернуть эту силу, но пока она сама этого не захочет, бесполезно и пытаться. Оставалось только ждать и надеяться.
Эван нарочно уселся напротив Джульет. Она кивнула ему и вежливо улыбнулась, затем отвела взгляд в сторону. Он предпочел заговорить с братьями:
– Как дела, неразлучники?
Оба брата только набирали свою былую форму, оправляясь от ран, полученных за последние несколько месяцев: Кэмерон во время неудачной операции, а Сойер при попытке исправить дело. Пока им приходилось корпеть за письменным столом. Братья утешались тем, что проводили больше времени со своими невестами. Судьба свела их с ними во время той же операции.
– Смотри у меня, коротышка! Я еще могу надрать тебе задницу, даром что у меня рука на повязке, – заметил Сойер.
Прозвище «коротышка» прицепилось к Эвану в школе, поскольку он рос медленнее, чем парни Брэнсон. Теперь они были почти одного роста, но по привычке иногда называли его детским прозвищем. С удовольствием отметив, что Джульет улыбнулась, он не стал цепляться к Сойеру.