США во Второй мировой войне. Мифы и реальность - страница 23
Конечно, был и предел любви американских бизнесменов к Гитлеру и его нацистскому режиму. Например, как традиционные сторонники свободного предпринимательства, они были принципиально против того, что нацисты регламентировали деятельность фирм в Германии, в том числе американских дочерних компаний, например, путем ограничения репатриации прибыли, и того, что принадлежавшие германским собственникам предприятия часто пользовались привилегиями по сравнению с конкурирующими предприятиями американских и других иностранных владельцев. Но это были мелкие неприятности. Высшая заслуга Гитлера в глазах практически всех лидеров корпоративной Америки была в том, что благодаря буму перевооружения их немецкие активы принесли им огромные богатства, о которых они могли только мечтать в условиях американской депрессии, и что в Третьем рейхе их не беспокоили профсоюзы, ибо они, конечно же, мешали им дома. Забастовка в американском филиале в Германии сразу же вызывала вооруженную реакцию гестапо и волну арестов и увольнений, как это было на заводе Opel в Рюссельсхайме в июне 1936>32. (Как писал после войны учитель и член антифашистского сопротивления в Тюрингии Отто Йенссен, корпоративные лидеры Германии были счастливы, «что страх перед концлагерями сделал немецких рабочих кроткими, как домашние собачки»>33). В свете этого можно понять, почему председатель General Motors, Уильям Кнудсен, описывал нацистскую Германию после своего визита в 1933 году, как «чудо ХХ века», и тот факт, что у многих других представителей американской правящей элиты нашлись слова высшей похвалы для Гитлера и его нацистского государства. Довольно многие из них даже мечтали, открыто или тайно, о появлении аналогичного фашистского «спасителя» на их стороне Атлантического океана>34.
Du Pont и многие другие корпорации, даже оказывали щедрую финансовую поддержку фашистским организациям в самой Америке, таким, как печально известный «Черный легион»>35. Расовая ненависть, пропагандируемая Гитлером, не ранила чувства американцев в двадцатые и тридцатые годы в такой степени, как это было бы в настоящее время. После отмены рабства во время Гражданской войны негры продолжали считаться низшими существами со стороны многих, которые и обращались с ними соответсвующим образом, и расизм отнюдь не был универсально осуждаемым, а оставался социально приемлемым. Линчевания были обычным явлением в южных штатах в двадцатые и тридцатые годы, даже за только предполагаемые мелкие правонарушения, и даже умеренные предложения о введении законов, запрещающих линчевание, были неоднократно отклонены Конгрессом. Строгая расовая сегрегация между белыми и черными осуществлялась не только к югу от линии Мейсона – Диксона, но и в Вашингтоне, округ Колумбия, и пережила даже Вторую мировую войну. Во время войны чернокожие были вынуждены сидеть в задней части трамваев и театров в южных штатах, иногда позади немецких военнопленных. Американская армия сама изобиловала расизмом. «Белая» и «черная» плазма крови строго разделялись в больницах, и довольно многие генералы, в том числе Эйзенхауэр, Маршалл, и Паттон, были убеждены, как и нацисты, в превосходстве белой расы. После войны черные ветераны, привезшие с войны белых жен, или, раз уж об этом зашла речь, белые ветераны, вернувшиеся с азиатскими невестами, не имели права поселиться во многих штатах, где продолжали действовать законы, запрещающие смешанные, межрасовые браки. Что касается крайне расистских теорий евгеники, которые в нацистской Германии привели ко всевозможным бесчеловечным экспериментам по «расовой гигиене», «в том числе стерилизации и эвтаназии», они нашли широкое понимание в Соединенных Штатах тридцатых годов, где иммиграционные законы, например, официально дискриминировали в отношении лиц «ненордического» происхождения»