– Никита никогда не говорил, что был в эвакуации, – медленно проговорила я. Что-то мешало мне просто пропустить эту информацию.
– Да его же туда годовалым увезли, что он может помнить?
И тут я вспомнила:
«А моя мама потеряла колечко в октябре этого же года… Ночь, спешила в бомбоубежище, я у нее на руках годовалый…» Как могла мать Никиты потерять в октябре колечко в центре Москвы, если уже в конце августа эвакуировалась на Урал, в Златоуст? И эта просьба – не говорить Ире… Я затрясла головой.
– Что с тобой? – удивилась моя подруга
– Нервный тик, не обращай внимания. Квартиру твоему супругу все еще обещают?
– А вот и нет, – рассмеялась Ирина. – Самое позднее через полгода переедем. Стены уже стоят. Однокомнатная прелесть, двенадцатый этаж башни, до Останкино – рукой подать. Поживем там, пока не найдем хороший вариант обмена. Господи, как я мечтаю вырваться из этой развалюхи!
И я оставила все невысказанное при себе. Не так много радости было в жизни Ирки, чтобы обращать ее внимание на какие-то несуразности в поведении супруга и лишать мечты всей жизни.
В конце года случилось сразу два события, причем оба радостные. Что для нашей квартиры нехарактерно. Во-первых, Никита действительно получил ордер на квартиру. А во-вторых, годовщина их свадьбы совпала с его юбилеем: полтинник. Оба события предполагалось отметить с размахом и одновременно.
И меня, и Лидию Эдуардовну тоже пригласили. Однако моя радость была омрачена в общем-то пустяком. Когда почти все гости уже собрались, но еще не расселись, я услышала, как Никита тихонько сказал одному из приятелей:
– А вон там моя дальняя родственница, баронесса фон Кнорре. Настоящая, а не самозваная. Квартира большая – пусть живет, а то ведь совсем одинокая старуха…
«Мама дорогая! – мысленно ахнула я, – да он просто пижон! Он себя придумывает и потом убеждает остальных. Показушник…»
Слава, как всегда, пришел один. И не столько сидел за столом, сколько помогал Ирке на кухне. И потом, когда гости разошлись, помог убрать и вымыть посуду, навести порядок в комнатах. Ночевать домой вообще не пошел, ему постелили в «кабинете». Ничего себе, семейная жизнь!
А неделю спустя Ирка пришла ко мне среди ночи с совершенно перевернутым лицом и сказала, что они разводятся. Долго не хотела говорить, почему, но потом разрыдалась и призналась: