Уже дверью хлопнув, защелкнув замок, вспомнил друг, что сигареты – дома остались, на полу у кровати, выругался тихонько, но возвращаться не стал: плохая все же примета. А разговор, как полагал он, предстоит серьезный – судьбоносный, может быть, разговор.
Вчера, засыпая, он не слыхал никакого дождя – теперь же, в свете оранжевом фонаря, блестел зеркально утопленный двор, местами лишь выпячиваясь буграми асфальта.
Он прыгал отчаянным зайцем, стараясь не замочить ног – конечно же, замочил и снова выругался, во весь теперь голос. Туфли хорошие были и дорогие, в модном магазине купленные туфли. Друг носил их на работу, а сейчас, понятное дело, просохнуть они уже не успеют и придется в старых, еле живых идти.
И подумалось с обидой о том, что и в последние несколько лет, когда он начал, наконец, что-то зарабатывать, денег по-прежнему нет и, как будто в студенчестве, приходится экономить даже на тряпье.
Всегда, сколько помнил друг, был кто-то, нуждавшийся в его деньгах больше, чем сам он, и все, так сложилось, привыкли к этому и, что хуже всего, сам друг привык и даже удивился бы – стань ситуация иной.
Всегда он был, этот кто-то – старший брат, какому позарез потребовалось выстроить двухэтажный дом в пригороде и непременно нужно было ему помогать; потом сестра – та выскочила на третьем курсе замуж за институтского преподавателя, в четыре года родила четырех дочерей, и – сошла по неизвестным причинам с ума.
Преподаватель развелся, алименты были мизерны, сестра проживала в новых, захватывающих, но малопонятных мирах и не могла заботиться даже о себе – а четыре симпатичных, крепеньких и зубастых девочки требовали хлеба и любви, и друг не понимал, отчего они должны быть лишены этого.
Девочек забрала к себе его мать, а он, друг, ездил каждую субботу за город, отвозил подарки и деньги, и досадовал каждый раз, когда надо было покидать девичье это царство: время убегало там чересчур быстро, и он, начиная с понедельника, ждал следующей субботы – ждал и не мог дождаться.
И часто он представлял, как и они, племяшки, вырастут, станут на ноги и благополучно о нем забудут. Друг знал, что думать так несправедливо, неправильно, грешно – а все же думал, и в мыслях этих странное, больное находил удовольствие.
Конец ознакомительного фрагмента.