Лида спала в эту ночь спокойно. В таких случаях авторы пишут обычно «её белокурые волосы рассыпались по подушке», но ничего подобного не было: Лида собрала свои белокурые волосы китайской резинкой. Так и спала, блаженно улыбаясь, отдыхая от суеты газетной. Ей снились мужчины во фраках, машины с мужчинами во фраках за рулём, брызги шампанского и сама Лида, почему-то в балетной пачке и пуантах, страшно обожаемая всеми этими мужчинами. Под утро приснился лифт, на котором Лида взмывала под самые небеса с Сергеем, тем самым, что принёс розы, отравляющие сон Карины Витальевны.
Проснулась Лида в хорошем настроении с замечательным аппетитом. На кухне её ждал завтрак, оставшийся от ужина, и сонник, по которому Лида строила всю свою жизнь. Эта затрёпанная, рассыпающаяся в прах книженция торжественно возлежала на самом почётном месте кухни – в хлебнице. Лида любовно смахнула с сонника крошки. Сонник обронил два листка. Лида поднимать не стала: вылетели странички на «ш» и «ч», их Ляля всё равно знала наизусть.
Брызги, машины и фраки растаяли в памяти, а вот лифт каким-то чудом удержался, и Лида возлагала на него большие надежды.
– Лифт, лифт… Где же это, чёрт его подери, – бормотала Лида себе под нос, листая сонник и поедая шестой вареник с творогом, – «и», «к», «л», «ли»… А, вот!
Вещая книга гласила: «Видеть во сне, что Вы поднимаетесь на лифте, означает, что Вы быстро подниметесь до высокого положения и разбогатеете. Но если Вы спускаетесь на лифте, Вас сокрушат и обескуражат неудачи. Если Вы видите, что лифт, из которого Вы только что вышли, спускается – то это к тому, что Вы еле сможете избежать неприятностей».
– Так, очень хорошо. Совсем же не помню, поднималась я на нём или спускалась? Лифт был – помню. Сергей был – помню. А дальше – глухо, – с сожалением произнесла Лидочка, проглатывая вареник девятый. – Нет, скорее всё же поднималась! Надо верить в хорошее и тогда всё будет хорошо! – Лида была девушкой наивной, но в меру. Только в мелочах.
На шестнадцатом варенике завтрак закончился. За каких-то полтора часа Лида привычно произвела ритуал «мумифицирования» и отправилась на работу. На душе её было легко и спокойно.
Был четверг. Четверг в редакции не любили. В половине одиннадцатого каждый четверг Карина Витальевна в своём отдельном кабинете проводила планёрку. В редакционной комнате, конечно, было бы удобнее – просторнее и вообще, но тогда какой смысл был в отдельном кабинете Карины?