Бэдфорд, к которому я невольно жалась, и Рэкшор. То и дело от него исходили странные волны, будто щупальца огромного, пытающегося прощупать меня осьминога.
Я дергала плечами, стряхивая это наваждение, и все сильнее понимала — это не банальные глюки от переживаний, каким-то образом я и в самом деле непроницаема для менталиста.
Наконец мы остановились возле широкой двери, которую толкнул Кристофф, проходя внутрь.
— Мой кабинет, — произнес он. — Начнем разговор тут, а далее я подумаю, как поступать с вами, рье Батори. Хотя это ведь не настоящая фамилия? Я прав?
Бэдфорд ободряюще коснулся моего плеча:
— Ничего не бойся, — шепнул он и вошел первым.
За моей спиной остался лишь стражник, которому Кристофф приказал охранять двери.
— Итак, я требую пояснений. — Рэкшор опустился в кресло за огромным рабочим столом, кроме стопки бумаг и чернильницы на нем ничего не было.
Я вопросительно посмотрела на Бэдфорда: врать, когда приперли к стенке, казалось глупостью, но вдруг он считал иначе?
— Анна, расскажи, как попала в наш мир. — Рассел помог мне сесть в кресло, сам устроился в свободное и устало потер виски, будто от головной боли.
Я невольно закусила губы от волнения, а пальцы сами впились в подол платья.
«Спокойнее, Аня, — уговаривала сама себя. — Ты умудрилась тут прожить целую неделю, выкрутишься и сейчас».
Собравшись с духом, вывалила на Кристоффа все то же, что вчера на Бэдфорда: про свой мир, арест, скитания без жилья, и уже потянулась за туфлей, как за единственной доказательной базой, но Кристофф остановил жестом, пренебрежительно отмахнувшись.
— Бэдфорд, — раздраженно посмотрел он в упор на брата. — И долго вы сочиняли эту сказочку? Неужели думали, я куплюсь на этот бред?
— Это не бред, — Рассел ответил со всей серьезностью. — На твоем месте я бы взглянул на обувь.
— И что я там должен увидеть? — Кристофф будто нарочно издевался. — Я думал, ты более умен, братец, чтобы не верить в подобную чушь.
Я все же стащила с ноги обувь и попыталась не сильно воинственно размахивать каблуком, чтобы блондинистый фээсбэшник впечатлился, но он явно не проникся:
— Обувь странная, но не более того. Мало ли до чего еще может дойти фантазия сумасшедшей модистки или сапожника. В доме Армур, знаете ли, полно больных на голову: творческие натуры — они такие.