Не рисковала спрашивать, лишь изредка поглядывая на Кирилла Александровича, что устроился на подоконнике и курил.
– Что, Штерн?
На меня покосились со страдальческим видом.
Поинтересовались.
И в ответ я тоже поинтересовалась:
– Меня отчислят, да?
Да, и так понятно, но… не хочу.
Конечно и конечно, я сама виновата, за собственные глупости надо платить и головой надо было раньше думать.
Да, да, да… тысячу раз да, но всё равно… не хочу!
В носу засвербело само, и я невольно им шмыгнула, а Кирилл Александрович обернулся и криво усмехнулся.
– Не реви, никто тебя не отчислит, – он проговорил устало.
Вздохнул тяжело.
Ага, как же.
Я сползла со стола и, придерживая слишком громоздкую и большую куртку, к нему подошла, высказала независимо:
– Вот только врать мне не надо, ладно? И жалеть тоже! И... и отчисляйте, пожалуйста! Не больно-то и хотелось. Прекрасно проживу и без вашего меда. Да я сама завтра в деканат пойду!
– Завтра суббота, Штерн, – известил Кирилл Александрович меня лениво, уточнил. – Они не работают.
– Значит, в понедельник, – я упрямо поджала губы, задрала гордо голову, чтоб уж точно без слёз. – Или вы сами хотите настучать на меня? Желаете рассказать первым?
– Штерн, ты помнишь, что я тебе на первой паре сказал? – на меня посмотрели с интересом и насмешливой ухмылкой.
И обидеться захотелось ещё больше, ибо… помню.
– Что я детский сад ходячий, – пробурчала я куда тише и взгляд отвела.
– Ну во-о-от, – довольно и всё так же насмешливо протянул Кирилл Александрович, – полгода прошло, а ничего не изменилось, Дарья Владимировна. Всё тот же детский сад…
Я фыркнула и, сложив руки на груди, демонстративно отвернулась к окну.
Зимняя ночь – это всегда сказка, а начавшийся снегопад под светом единственного на всю округу фонаря – это волшебная сказка.
Вот и буду разглядывать… сказку.
Кирилл же Александрович вдруг рассмеялся, а я вздрогнула, покосилась. Посмотрела, как окно – запах больше не чувствовался – он закрыл, скомандовал решительно:
– Всё, Штерн, пошли.
Пошли.
А точнее поехали, потому что после ласкового: «Ку-да, Штерн?!» я резко поменяла траекторию движения и в распахнутую передо мной машину послушно села.
– Consuetudo est altera natura[3], – на ироничный взгляд я изрекла важно, поскольку путь к остановке уже даже не привычка, а инстинкт.
С закрытыми глазами дойду.