Наконец, в нашей пещере появился человек целиком: громадная туша белого меха, увешанного необъятными сумками. Его лицо, кроме бороды скрывала шерстяная маска с вырезом для глаз и плотные очки. Эта «туша» впустила в пещеру холод, мокрый снег и сильный запах псины, сняла очки, обвела нас троих внимательным взглядом, и ухмыльнулась:
– Ну че, Миха, обделался со страху? – его громоподобный голос, мало чем отличавшийся от рева его «домашней тварюшки» слегка оглушил, – а это чего за крендель с бабой? Мы договаривались, ты будешь один.
– Привет, Роб. Планы немного поменялись. Нас теперь трое, – Миха радостно вскочил и пожал гостю руку, больше похожую на медвежью лапу.
– Вот и я о том же, – Роб скинул сумки на землю и плюхнулся рядом с Михой, – и че это за баба?
– Это мои кореша. Я за них ручаюсь, – Миха мне подмигнул, – в конце концов, кто платит, тот и заказывает музыку.
Я подивилась Михиной эрудиции, и поглядывая исподлобья внимательно присмотрелась к Робу. Не думаю, что от него могут быть проблемы. Большой, громогласный, но вряд ли очень злой. Если только не решит натравить своего… гм… хомячка, оставшегося за дверью и недовольно пофыркивающего.
– Дело твое, как и бабки, – Роб встал, поправил тулуп и зычно гаркнул, – ну все, детишки, собираемся.
– Погодите, – неожиданно вмешался профессор, – но Шания ранена. Она не может идти как минимум неделю, и то, при благоприятном стечении обстоятельств, хорошем уходе и питании.
Роб тупо посмотрел на Толкена, потом на Миху. Когда тот в ответ пожал плечами, он обернулся к профессору и переспросил:
– Это ты с кем сейчас говорил?
– С вами, – профессор немного растерялся, видимо начиная сознавать, что понимания не произошло.
– Я сказал, собирайтесь и баста. Я не буду торчать здесь неделю, и ждать «благоприятных обстоятельств». Но могу ее добить, чтобы не мучилась.
Затем он добавил что-то неприличное про чью-то маму, которая вела беспорядочную половую жизнь, и вышел в метель. Мы переглянулись с профессором и, вздохнув, я приняла решение:
– Вам нужно идти.
– Здесь оставаться опасно, слишком близко к месту высадки, – возразил Толкен.
– У вас нет другого выхода. Вы и так сделали для меня слишком много. Я не хочу подвергать вас опасности.
– Это глупо и нецелесообразно! В конце концов, мое воспитание и расположение, которое к вам испытываю, не позволит мне бросить вас одну. В этом ужасном месте!