– Да как же она её наденет?
– Укрепит как-нибудь за подрамник к шее.
– Да ведь её тогда самоё видно не будет.
– Ну сбоку-то будет.
– А я бы заказала с картины Сурикова «Боярыня Морозова». По крайней мере, крупная картина.
– Уменьшать придётся. В театр всё равно с ней не войти.
Пауза.
– Что это там за шишки шевелятся? Вон в бельэтаже, в крайней ложе. Вон, чёрные такие. Я близорука, – не могу понять, в чём дело.
– Две?
– Две.
– Это две дамы в шляпах с кроссами.
– Красиво? Мне не разглядеть.
– Ещё бы! Ведь эти кроссы по триста рублей штука.
– Ну что вы! Наверное меньше.
– Нет, уверяю вас, что по триста.
– Как-то не верится.
– Если бы не по триста, они бы их в ложу не надели бы.
– Положим, это верно.
Пауза.
– А, знаете, может быть, они и надувают народ: купили за двести, а выражением лица показывают на триста. По-моему, взять бы просто три сторублёвки, сложить бы их как-нибудь веером, как-нибудь этак художественно и прикрепить к шляпе. В смысле эстетического впечатления ничуть не хуже этих кроссов, и в публике, по крайней мере, никакого сомнения не будет, что дорогая отделка. И всем понравится.
– Ещё бы! Вещь в триста рублей.
Пауза.
– Знаете, банкирша Карфункель в оперу с собой телячью ногу берёт.
– Что?
– Телячью ногу. Теперь телятины ни за какие деньги не достать, – ну а она где-то раздобыла. И, знаете, даже красиво. Прямо на барьер ложи так небрежно бросает, как будто случайно прихватила вместе с биноклем. Как будто даже ей самой всё равно, – так, мол, пустяки, которым не придаётся никакого значения.
– Жареная?
– Нет, зачем, – сырая, ободранная, – разумеется, без кожи. Так на барьере и лежит. Небрежно. И все Карфункели в ложе нарочно равнодушное лицо делают.
– А самих, поди, от гордости лихорадка бьёт. И как они не боятся. Ведь продавать телятину запрещено. Могут протокол составить.
– Не беда. Заплатят штраф. Люди богатые.
– До свиданья пока. Сейчас занавес поднимут.
– До свиданья. Спокойной ночи.
– Ах, знаете, я весь второй акт зевала-зевала, даже знобить стало, а уснуть ни за что не могла! Бессонница, что ли?
– Суфлёр мешает. Суфлёр уж очень кричит.
– До свиданья. До следующего антракта.