«– Купите курицу. У меня товар свежий. Ночью зарежу, а днем продаю.
– Купите сапоги, господин! У меня тоже товар свежий, я тоже… га-га-га!., ночью зарежу, а днем и продаю» («В рынке»).
«Почему эта осьмушка называется ржаной – непонятно. Может быть оттого, что ни одна лошадь при взгляде на этот хлеб не удержалась бы от весёлого ржания, – так много в нём овсяной соломы» («Хлеб»).
«Я, говорит, распродаю теперь свою коллекцию персидских ковров – этим и кормлюсь. Питаюсь, как моль, коврами» («Петроградский монолог»).
«Первые киевские дни гость посвящает еде. Ходит по Киеву и съедает всё, что попадается на пути. Мимоходом шлёт с оказией открытки – в Большевизию. Всегда одинаковые.
Лирические:
«Дорогая, любимая. Люблю, тоскую. Ограблен дочиста. Ем пирожные, внутри крем с сахаром. Жалею, что без тебя».
Дружеские:
«Перевалив (станция по выбору), шлю привет. Ограблен дочиста. Ем пирожные, внутри крем».
И сухо-деловые:
«Ограблен дочиста, внутри крем». («Гости»).
Обилие шуток «про еду» в послеоктябрьских текстах Тэффи весьма показательно.
Одна из тем последней предреволюционной книги Тэффи «Неживой зверь» (1916) – пробуждение, возрождение человеческого в человеке как результат встречи с животными. Тема фельетонов и рассказов, сочиненных год-два спустя – исчезновение, практически мгновенное, человеческого в человеке. «Комнатный пес прислушивается, шевеля ухом. Если бы он мог, он, наверно, вставил бы несколько дельных замечаний». («Новый психоз»).
Тэффи виртуозно показывает и художественно весьма убедительно доказывает: совсем немного надо, чтобы человек превратился в существо, способное лишь, как сказано в фельетоне «Новый психоз», «с особым сладострастием описывать свою желудочно-кишечную тоску».
В 1911 году вторая книга юмористических рассказов Тэффи вышла с подзаголовком «Человекообразные». Спустя семь лет писательница находит для определения обывателей, постепенно превращающихся в животных – пусть и политических, – слово не менее презрительное: едоки.
Это уже не ёрническая политическая сатира («низший вид литературы», по известному выражению А. И. Солженицына), которая, как известно, устаревает едва ли не мгновенно, – это сатира экзистенциальная, порою злая и беспощадная. Тэффи снова здесь пишет не о политике, а о людях – и потому её произведения нисколько не устарели. В отличие от многих своих современников, идеализировавших так называемого простого человека или же видевших в революции исключительно торжество «грядущего хама», Тэффи показывает в лучших своих вещах: зло, глупость, пошлость не детерминированы социально: патронесса госпиталя Анна Павловна из рассказа «Два естества» едва ли симпатичнее бывшего извозчика Терентия («Будущий день»).