Кирилл бросает предупреждающий взгляд на всю эту компанию, затем подходит к Лискевич, хватает ее за руки и произносит:
- Все в порядке, Насть.
Потом следует поцелуй. Не знаю, почему мне вдруг становится так неприятно. Отворачиваюсь. Затем иду к себе, все больше и больше ускоряясь.
Никто не мешает.
В отведенной мне комнате я тут же принимаю душ потому что замерзла за ночь в спортзале. Сейчас меня как будто разморозило и очень хочется плакать, что я себе и позволяю.
Наконец, выйдя из душа, я вытираюсь махровым полотенцем и наконец понимаю, что больше не могу.
Все это ненормально.
Я хватаюсь за сотовый и набираю маме:
- Я хочу уехать отсюда! - выпаливаю как только гудки заканчиваются.
Кирилл
Не думал, что испугаюсь за белокурую. Хотя, в принципе, я знаю всех этих парней и девчонок довольно давно и не замечал за ними раньше людоедских намерений.
Меня напрягает Лискевич.
Ее привычка к вседозволенности реально может зайти довольно далеко.
Не дам ей доставать новенькую.
Тьфу!
Самому неуютно становится от этой мысли. Растираю пальцами лоб. Все дело в том, что она меня просто бесит Лискевич и ее привычки. Не замечаю того как ускоряю шаг и хватаю Армена прямо за плечо в главном холле.
Он как раз рассматривает что-то в телефоне со своими приятелями.
- Слышь, где новенькая? - силой разворачиваю его к себе. - Она пропала, отморозок! - я его и раньше так называл, только не вкладывал в эти слова ровным счетом ничего: набор букв.
Очень многое для меня стало просто названиями с тех пор как уехала мама и заболела моя сестра.
- Не кипятись, Кир, - Армен улыбается и демонстрирует мне экран. - У нас между девчонками походу будет бой в грязи. Я прям о таком мечтал.
Вырываю сотовый из его рук. На экране фотка: я и белокурая. Стоим так, что создается впечатление будто Антуанетта тянется к моей шее.
И ответ Лискевич: “Я эту крысу убью”.
Раньше мы вообще-то не спорили на девчонок вроде Антуанетты. На самостоятельных и разумных людей, вот как Буше. Ей ведь не положено целоваться и уходить в спальню с учениками. Мне просто интересно было ломать запреты - так я себе все объяснял.
А белокурая ведь… ни ума, ни осторожности. Только характер! При этой мысли я стискиваю свободную руку в кулак.
- Быстро отозвал свою Анастасию! - командую, возвращая Армену в руки телефон.